Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Армия.Именно армия. Кратко доказать это здесь можно хронологически. Хотя бы «отматыванием плёнки». Вот Набокова более всего поразило в… скажем, «казусе, случае Пушкина» то, что он погиб буквально накануне прихода фотографии. Первые даггеротипы в России появились чуть ли не через месяц после его смерти, и Пушкин навсегда остался «в воображении», вне реального оттиска. А вот другое искусство, «важнейшее для нас из искусств», кино, Льва Толстого застало. Так что отмотаем плёнку и убедимся, что задолго-задолго до, допустим, осуждения смертных казней в известной брошюре, всего суда присяжных в романе «Воскресение», до этого «клинча» с госрелигией вообще, до расцвета термина «критический реализм», был его конфликт, «первоконфликт» с армией. Толстой 1860-х годов – справный помещик, может, чуть более скромно одетый, но всё же: скупающий поместья на гонорары, на те рекордные 500 руб. за авторский лист (или 200 руб., но помню, отмечалось, что у него были самые высокие гонорары в тогдашней России) – это отношение к собственности – авторской, земельной. Ещё до этого – венчающийся с Софьей Николаевной, крестящий своих детей (отношение к браку и к таинствам государственной церкви…). И так пройдя ещё «до» и «до»… мы и дойдём до той самой солдатской песни «Как четвёртого числа нас нелёгкая несла…» 1855 года.

Да, были и критические строки об «офицерах-наполеончиках», готовых убить две сотни душ за крестик или четверть жалования – в «Севастопольских рассказах». Но та песня – случай особый в биографии Льва Толстого. Взять отношение его к стихам, его известное сравнение: «как если бы мужик шёл за плугом приплясывая», и то, что «Евгения Онегина» он прочитал 26 лет от роду, случайно: на почтовой станции никаких книг-журналов не оказалось, кроме… «Ладно, стихи, мне как раз надо заснуть поскорее».

К тогдашнему собранию я над собой поставил маленький эксперимент: не стал разыскивать текста той песни, – моё собрание сочинений Толстого – простой советский 12-томник, где её, конечно, нет. А попался мне этот текст в альманахе «День поэзии» за 1986. Вот как запомнилось с тех лет.

«Как четвёртого числа нас нелёгкая несла горы отнимать. Барон Вревский, генерал, к Горчакову приставал, когда подшофе. “Князь, возьми ты эти горы, не входи со мною в ссору, не то донесу”. Собиралися в советы все большие эполеты, даже Плац-бек-Кок. Полицмейстер Плац-бек-Кок никак выдумать не мог, что ему сказать…»

Ну и далее строки, известные всем, «лидер цитирования»: «Гладко вписано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить… »

О чём это? Об одном военном совете, имевшем место в осаждённом Севастополе? О тщете военного планирования, планирования вообще чего-либо? О произошедшем за 10 лет до романа «Война и мир», до описания той всем памятной сцены накануне Аустерлица: «Дер эрсте колонне маршрирен… Первая колонна марширует…» – и спящего, даже похрапывающего Кутузова. Биографические справочники (я с ними сверялся) подтверждают: «…Сатирическая песенка, на манер солдатских, по поводу несчастного дела 4 августа 1855 года, когда генерал Реад, неправильно поняв приказание главнокомандующего, неблагоразумно атаковал Федюхинские высоты. Песенка (“Как четвёртого числа, нас нелёгкая несла горы отбирать”), задевавшая целый ряд важных генералов, имела огромный успех и, конечно, повредила автору. Тотчас после штурма 27 августа (8 сентября) герой севастопольской обороны Лев Толстой был удалён из действующей армии, отправлен в Петербург».

Но абсолютно недостаточно зафиксировать, что вот-де «у Толстого… это (антигосударственный синдром) началось с 1855 года, с Крымской войны».

А что это была за война, Крымская?!

Начну с вопроса, подходящего для всяких телевикторин, заключения пари: когда была построена первая железная дорога в Крыму? И кем?

Ответ: в 1855 году. И, оказывается, – высадившимися англичанами. От Балаклавы (их порт снабжения) до окраин Севастополя. Сыграла решающую роль в снабжении армий союзников, осаждавших Севастополь.

Тридцать лет Николай I с Нессельроде занимались Польшей, Венгрией, Священным союзом, успешно собирая против России общеевропейскую коалицию. На фоне этой бурной дипломатической «работы» в армии – уникальный случай в истории – за 30 лет не произошло абсолютно никаких изменений! По вооружению и тактике она оставалась точной копией, можно сказать – «фотографией» нашей победоносной армии 1812 года. Так что первые неудачи на Дунае, ещё ДО вступления в войну Англии, Франции… показали: впервые за 190 лет русская армия уступала туркам по вооружению! Героизм оставался прежним, турецкий флот удалось разбить при Синопе (единственный турецкий пароход, правда, из Синопа вырвался), но Дунайские княжества оставлены. Лев Толстой, кстати, – герой не только Севастополя, в действующей армии он был и во время похода в Дунайские княжества.

Союзники, бывшие в том же 1812 году (точка сравнения, прямо как памятный в справочниках «уровень 1913 года» ) практически равными нам по вооружению, совершили за эти 40 лет скачок по трём главным направлениям: нарезные ружья, нарезная артиллерия, паровой флот.

То была Первая Транспортная война, или назовём её «Первая Логистическая». Сначала манёвренный период: в Крыму мы проиграли три сражения, но одно всё ж выиграли (памятное при Балаклаве!). За их, союзников, скорострельные нарезные ружья и пушки расплачивались кровью по некоему установившемуся повышенному коэффициенту потерь, но это ещё была война, похожая на предыдущие, с какими-то шансами у России. Осада Севастополя, первый период: мы с ядрами против снарядов нарезной артиллерии – тоже расплачиваемся по повышенному коэффициенту, но и это ещё почти привычная война: апроши/контрапроши, вылазки, отбитие штурмов. Артиллерийские дуэли, подвоз снарядов/ядер, замена выбывших орудий и расчётов. У нас: на волах, по просёлкам, дважды в год, весной и осенью, просто выключавшимся от раскисания. У англичан (в Крыму!): по железной дороге. Далее…

С 5 по 8 августа под огнём 800 орудий мы теряли ежедневно 900–1000 человек.

24 августа, как гласит сухая справка, «6-я усиленная бомбардировка, заставила умолкнуть артиллерию Малахова кургана и 2-го бастиона»… Ещё несколько примеров русского героизма – и нам была предъявлена новая, бесконтактная (с нашей стороны!) война. Бомбардировка вырывает из наших рядов уже по 21/2–3 тысячи человек в день, и главное – при отсутствии какой-либо возможности нанесения ответных потерь, примерно как у Сербов и НАТО в 1999 году. Поэтому князь Горчаков и оставляет Севастополь (южную, осаждённую его часть).