Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Надеюсь, и сам факт наличия в национальном гимне наших ближайших славянских соседей этих строк о военном обучении вы признаете ещё одним аргументом в пользу моего подхода. «Военный экзамен» – главная, порой единственно объективно проявляемая из ролей государства.

Надеюсь, и начальная база для сравнения и последующей оценки результатов действий Петра обрисована. Уровень и состояние вооружённых сил, государственного аппарата России грозили нашей стране потерей независимости.

Исполнить более чем столетнюю мечту России довелось Петру. Как это происходило в течение 35 лет его правления, из которых, как упоминалось, мирным был только один год? Как и на что он употребил почти все государственные средства, так же упоминавшиеся 80 % бюджета, шедшие на военные нужды? Выше я приводил уже небольшой обзор критики Петра, фиксируя совпадение оценок историков-патриотов и «школы Покровского». Вот ещё краткая подборка мнений различных учёных.

С. Соловьёв: «Различие взглядов (на Петровские реформы. – И. Ш. ) происходило от громадности дела, совершённого Петром, продолжительности влияния этого дела. Чем значительнее какое-нибудь явление, тем более разноречивых взглядов и мнений порождает оно, и тем долее толкуют о нём, чем долее ощущают на себе его влияние».

П. Н. Милюков: «Реформы проводились Петром спонтанно, от случая к случаю, под давлением конкретных обстоятельств, без какой-либо логики и плана, были “реформами без реформатора”… Ценой разорения страны Россия возведена была в ранг европейской державы… Население России в границах 1695 года сократилось в силу беспрестанных войн».

С. Ф. Платонов: «Пётр был заметнейшим и влиятельнейшим деятелем своего времени, вождём всего народа. Никто не считал его ничтожным человеком, бессознательно употребившим власть или же слепо шедшим по случайной дороге».

Н. И. Павленко и советские историки Е. В. Тарле, Н. Н. Молчанов, В. И. Буганов: «Преобразования Петра – прогресс, хотя и в рамках феодализма».

Пайпс, Каменский, Анисимов: «Реформы Петра имели крайне противоречивый характер. Крепостнические методы, репрессии привели к перенапряжению народных сил».

Анисимов: «Несмотря на введение целого ряда новшеств во все сферы жизни общества и государства, реформы вели к консервации самодержавно-крепостнической системы в России».

Фигура мощная, колоритная. Ивану Солоневичу удалось бежать из ГУЛАГа. Жил в Германии, после войны осел в Уругвае.

Его книга «Народная монархия» очень важна своей заглавной идеей «народной монархии», точным выбором из огромного массива исторических событий: «проекта князя Андрея Боголюбского», роли «мизинных людей» в Московской Руси, роли Земских соборов… Возможно, решив, что Сталин «работает под Петра», что в СССР исключительно позитивно трактуются Петровские реформы, он посчитал и Петра своим (экзистенциальным) врагом. И настолько Солоневич это прочувствовал, что пошёл на совершенно дичайшие (почти рекордные, как будет предъявлено) искажения и фактов, и смысла истории.

Сначала – его верный отчасти диагноз. Книга «Народная монархия»:

«Алексей Толстой (советский) в своём “Петре Первом” пытается канонизировать Сталина, здесь социальный заказ выпирает, как шило из мешка: психологически вы видите здесь сталинскую Россию, петровскими методами реализующую петровский же лозунг “догнать и перегнать передовые капиталистические страны”. Сталин восстаёт продолжателем дела Петра, этаким Иосифом Петровичем, заканчивающим дело великого преобразователя. Официальная советская словесность возвращается к пушкинскому гиганту, а “мятежи и казни” приобретают, так сказать, вполне легитимный характер: даже Пётр так делал, а уж он ли не патриот своего отечества!»

Далее Солоневичем дана очень упрощённая трактовка мнения современников. И следом сразу перескок к состоянию допетровской Руси:

«Едва ли стоит говорить об оценке Петра его соратниками. И, если Неплюев писал, что “Пётр научил нас узнавать, что и мы – люди”, а канцлер Головин, что “мы тако рещи из небытия в бытие произведены”, то это просто придворный подхалимаж, нам нынче очень хорошо известный по современным советским писаниям об отце народов. Производить Московское государство “из небытия в бытие” и убеждать москвичей, что и они – люди, не было решительно никакой надобности: Москва считала себя Третьим Римом, “а четвёртому не быти”, а москвич считал себя последним, самым последним в мире оплотом и хранителем истинного христианства. Комплексом неполноценности Москва не страдала. И петровское чинопроизводство “в люди” москвичу решительно не было нужно…»

«Комплексом неполноценности Москва не страдала»… А на мой взгляд, нормальное государство, вдруг потерявшее способность себя защищать, отдающее часть себя одним соседям, шведам, для защиты от других, поляков, вываливающее свой бюджет (запас пушнины) к ногам австрийского императора Рудольфа, и должно страдать комплексом неполноценности, понимать нетерпимость этого положения (что и стало залогом исправления). И допетровские цари Алексей Михайлович, Фёдор Алексеевич, по счастью, страдали «комплексом неполноценности», сосредоточив свои усилия на введении «полков иноземного строя». То, что эти усилия оборачивались неудачей, показухой, солоневичскими 89 тысячами «новых» солдат – обычное дело. У нас многое ограничивается показухой, пока главный экзаменатор, «жареный петух» не…

Солоневич о влиянии Стрелецкого бунта на формирование Петра:

«Этим первым перепугом можно, вероятно, объяснить многое в личной политике Петра: и зверское подавление стрелецкого мятежа, и собственноручные казни, и Преображенский приказ, и вечный панический страх Петра перед заговорами. Иван Грозный, который при всей своей свирепости был всё-таки честнее Петра, признавался прямо, что после восстания 1547 года, истребившего фамилию Глинских, он струсил на всю жизнь: “и от сего вниде страх в душу мою и трепет в кости мои”. Застенки Грозного в такой же степени определялись страхом, как и застенки Петра. Но Петровский перепуг имел и некоторые военные последствия… Вспомним Нарву. Пётр, которому было уже 28 лет, повёл свою тридцатипятитысячную армию к Нарве. “Стратегических путей не было, по грязным осенним дорогам не могли подвезти ни снарядов, ни продовольствия… Пушки оказались негодными, да и те скоро перестали стрелять из-за недостака снарядов…” (Ключевский).

<���…> Россия разбила Швецию не благодаря Петру, а несмотря на Петра, разбила их в частности та старомосковская конница, которую Петр, слава богу, не успел, в помощь Швеции, разгромить сам. Но историки забыли Шереметева и Келина и тех неизвестных “вооружённых обывателей”, всех тех людей, которым Пётр только портил всё, что только технически можно было портить. И русская официальная история, и досоветская, и советская ставят Петра наряду с Суворовым…