Иоахим Гофман - «Русская освободительная армия» против Сталина

419. Тишков А. Предатель перед советским судом. С. 89.

420. Швеннингер Г. Отчет. С. 10 (на нем. яз.). // IfZ; Он же. Дополнения. С. 7 (на нем. яз.). // IfZ; Notz F.-W. Einbringen von Gefangenen. S. 112.

421. Поздняков В. Андрей Андреевич Власов. С. 364; Письмо Михаилу Степановичу, 8.11.1951. // BA-MA. MSg 149/29. О личности майора (капитана) Б.А. Нарейкиса, настроенного неизменно антибольшевистски и в послевоенный период и принявшего теперь псевдоним Яковлев, см.: Быв. начальник Командного отдела Штаба ВС КОНР, полковник Поздняков В. Справка, 17.1.1950. // Там же.

422. Артемьев В. История Первой Русской Дивизии. С. 20. // Архив автора; Нерянин-Алдан А. Русское Освободительное Движение и Русская Освободительная Армия. С. 16–17. // BA-MA. MSg 149/60.

423. KTB/OKW, Bd IV/2, Lagebuch 14.4.1945, S. 1240.

Едва 1-я дивизия перешла из подчинения группы армий «Висла» в подчинение группы армий «Центр», как в усиленной форме повторились попытки включения этого боеспособного крупного соединения в германский оборонительный фронт. 13 апреля 1945 г. в 21.30 был издан приказ ОКН о передислокации, а в 2.00 ночи генерал-майор Буняченко уже получил через адъютанта приказ группы армий «Центр», в соответствии с которым его дивизия была подчинена немецкой 275-й пехотной дивизии (5-й армейский корпус 4-й танковой армии) и получила задачу сооружения тылового оборонительного рубежа позади ее линий. Произошло жесткое столкновение. Генерал-майор Буняченко, который в утренние часы 14 апреля 1945 г. проводил совещание командиров, охарактеризовал это подчинение перед вызванным сюда начальником германской команды связи как нахальство и оскорбление [424]. Он заявил, что будет придерживаться изданного ранее приказа ОКХ, что в любом случае сначала двинется маршем в южном направлении и вечером будет находиться в районе Пайца со штаб-квартирой к северу, в Шёнхее [425]. Этот взрыв гнева, разумеется, не был направлен лично против майора Швеннингера, которому русский дивизионный штаб вполне доверял. Так, даже очень самовольный подполковник Артемьев говорил после войны о «больших услугах», которые тот оказал дивизии [426]. То, что его дивизия, «которая до сих пор привыкла к существенно иному обращению», теперь должна была подчиниться немецкому дивизионному командиру, вызвало решительное возражение Буняченко. По его требованию Швеннингер немедленно направился в штаб 5-го армейского корпуса, но не смог переубедить его командира и начальника штаба. Лишь прибывший вскоре командующий, генерал-фельдмаршал Шёрнер, отменил для начала подчинение 275-й пехотной дивизии, чем, правда, было достигнуто немногое. Ведь он отменил свой приказ лишь нехотя, прислушавшись к аргументу Швеннингера, что дивизия едва ли сможет развернуть свою боевую мощь на участке 5-го армейского корпуса, и подчеркнуто оставил за собой право на окончательное решение. Тем временем командир дивизии сумел предупредить его дальнейшие шаги.

После нового совещания со своими полковыми и прочими командирами утром 15 апреля 1945 г. генерал-майор Буняченко поручил Швеннингеру сообщить 5-му армейскому корпусу, что по «зрелому размышлению» он в состоянии принять только приказ генерала Власова, которому подчинен, либо приказ немецких инстанций о дальнейшем марше на юг [427]. Дескать, немцам он был подчинен лишь временно, для проведения наступательной операции к югу от Фюрстенберга. Это решение он увязал с неприкрытой угрозой. Он попросил майора Швеннингера одновременно сообщить командиру корпуса, которым был генерал артиллерии д-р Вегер, что его дивизия теперь в полном составе собралась в окрестностях Пайца: «Я подобрал территорию для любого развития событий […] лес скрывает нас от вида с воздуха, наши противотанковые силы, штурмовые орудия и танки расположены так, что мы в состоянии отразить атаки любого рода, например, прорвавшиеся танковые силы противника». Русские вполне сознавали, что такой образ действий может быть расценен немцами как мятеж. Начальник штаба подполковник Николаев прямо заявлял, что Швеннингера лично привлекут к ответственности, и настоял на том, чтобы того сопровождало разведывательное отделение, по крайней мере радиостанция, которая в случае необходимости могла известить дивизионный штаб: «Мы тогда придем и отобьем вас». То, что союзная дивизия предпринимала меры по применению насилия в отношении немецких командных инстанций, чтобы освободить приданного ей начальника германской команды связи, немецкого майора, позволяет понять, насколько запутанной стала тем временем ситуация. Однако, когда Швеннингер утром 16 апреля 1945 г. прибыл на командный пункт 5-го армейского корпуса, 1-й Украинский фронт под командованием Маршала Советского Союза Конева уже начал крупное наступление на участке 4-й танковой армии между Форстом и Мускау [ныне Бад-Мускау. – Прим. пер. ] и вклинился в оборону противника. Правда, в журнале военных действий штаба оперативного руководства вермахта за этот день еще помечено, что подтягивается «600-я (рус.) див.» [428] Но в этой ситуации командир корпуса больше не был заинтересован в концентрации сил, которые могли представлять опасность для его тыла. Он обратился по телефону в группу армий за разрешением на дальнейший марш и, по впечатлению Швеннингера, был явно рад «избавиться от этого нежеланного гостя». Лишь стойкости Буняченко можно приписать то, что генерал-фельдмаршал Шёрнер и командование группы армий «Центр» отказались от намерения перебросить 1-ю дивизию РОА на угрожаемый участок фронта к юго-востоку от Котбуса и тем самым обречь ее на верное уничтожение.

Правда, разрешение на дальнейший марш к югу не означало, что группа армий окончательно отказалась от мысли использовать русскую дивизию на фронте. Напротив, генерал-майор Буняченко еще не раз был вынужден противостоять попыткам Шёрнера включить русских в германский оборонительный фронт и частично не посвящал в свои подлинные намерения и дальнейшие шаги даже начальника германской команды связи. 1-я дивизия РОА, тронувшаяся с места как раз вовремя, чтобы избежать клещей 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, в боевом порядке, обезопасив от неожиданных танковых атак свой левый фланг, обращенный к врагу, 16 апреля 1945 г. достигла Зенфтенберга, 17 апреля – Хойерсверды [429]. Но вместо того чтобы, как предусматривал новый приказ группы армий, резко повернуть на восток, заняв оборонительные позиции у Козеля, к северо-западу от Гёрлица, Буняченко продолжил марш в южном направлении и 18 апреля достиг Каменца. Командующий группой армий, видимо, смирившись с этим самовольством, был теперь согласен и с дальнейшим маршем дивизии в Богемию, хотя указание фюрера от 1 февраля 1945 г., собственно, «запретило передислокацию туземных добровольцев славянской национальности в протекторат», чтобы предотвратить возможное братание с чехами [430]. Однако генерал-фельдмаршал Шёрнер, во всяком случае, потребовал погрузить подразделения в Радеберге под Дрезденом в железнодорожные вагоны. Но это, в свою очередь, ввиду растущей напряженности с немцами, ни в коей мере не входило в планы Буняченко, который уже при марше на Одерский фронт в марте опасался, что погрузка в вагоны приведет к потере сплоченности и боеспособности. Поэтому, прибыв 19 апреля в Радеберг и разбив свою штаб-квартиру в Уллерсдорфе, он отверг погрузку в вагоны под предлогом мнимой угрозы району погрузки со стороны противника. Дивизия, вопреки приказу, повернула на юго-запад и достигла 21 апреля передовыми частями, а 22 апреля своими основными силами Бад-Шандау.