Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

«Еще гораздо сложнее вопрос об опытах над человеком. Как прежде приходилось прятаться для вскрытия человеческого трупа, так и теперь надо прибегать к разным ухищрениям при малейшем опыте на человеке. Те самые люди, которые нисколько не возмущаются бесчисленными несчастными случаями, производимыми автомобилями и другими способами передвижения, или охотой, громко восстают против попыток испробовать на человеке действительность какого-нибудь нового лечебного средства»27.

Конакри располагался на острове и был соединен с материком широкой восьмикилометровой дамбой. По улицам городка сновали пуссы — небольшие двухколесные экипажи, в которые впрягались гвинейцы. У Конакри всегда был праздничный вид. Разноцветные домики с верандами наводили на мысль о вечном карнавале, изо дня в день лениво тормошащим жизнь тропиков. Таким карнавалом был африканский рынок — небольшой, но шумный четырехугольник с пальмами по краям и крытой ротондой в центре. Однажды в этот безмятежный мирок занесло русского эмигранта месье Ткачева. Он покинул Россию 6 лет назад, спасаясь от ужасов гражданской войны. После многих передряг эмигрант оказался в Конакри в должности корреспондента «Русского времени» — газеты, выходившей в Париже. Работа Ткачева была не слишком хлопотная. Какие уж новости в такой глуши, как Гвинея? Вот репортер и стал захаживать в местный ресторанчик и налегать на аперитив. Здесь собиралась мало-мальски интересная публика. Она-то и посоветовала журналисту обратить внимание на базар, где всегда есть какие-то новости.

Однажды в поисках сюжета Ткачев забрел туда и к своему изумлению узнал, что помимо него в этом тропическом захолустье живет его земляк с сыном. Корреспондент отмечал: «Узнав, что я русский, все наперебой сообщали мне:

— Знаете, вы найдете здесь вашего соотечественника!

— Кто такой?

— Профессор, ученый, уже 8 месяцев работает в Ботаническом саду, производит какие-то опыты над обезьянами. Живет совершенно изолированно…»28

Не мешкая ни минуты, Ткачев берет пуссу и отправляется в загородный парк Jardin d’Espais. В указанном месте он обнаруживает двухэтажный дом. На веранде маячит фигура типичного русского профессора времен старого режима: седая борода, очки, длинные волосы, прекрасный французский. Хлебосольный хозяин рад родной речи и показывает гостю комнату, больше напоминающую зоологический музей. Здесь скелеты, черепа, заспиртованные гады и лабораторный инструмент. Манеры вызывают у корреспондента минутную ностальгию. А в том, как хозяин отдает распоряжения бою, чувствуется генетическое барство. Слуга приносит на веранду кофе, а вслед за ним появляется худой и бледный отпрыск профессора. Профессор представляет его небрежно, а гость подозревает, что молодой человек уже «захвачен малярией». В саду Ткачев отмечает клетки. В них на цепи сидят три крупных и отнюдь не миролюбивых шимпанзе.

«Я предполагаю произвести скрещивание обезьяны с человеком», — сообщает профессор посетителю. Гость несколько ошарашен такой идеей, но заинтригованный возникшей паузой, вслух строит свои предположения: «И что же, это “скрещивание” вы думаете проделать… естественным или искусственным способом? Найдете ли вы охотников или охотниц среди белых или принуждены будете обратиться к черным?»

Этот вопрос застает профессора врасплох. Он не готов его обсуждать, тем более что Ткачев наступил ему на больную мозоль. Чтобы как-то разрядить ситуацию, Иванов неопределенно разводит руками и предлагает небольшую экскурсию в питомник. Корреспондент, словно в тумане, двигается между клетками с шимпанзе и отмечает странную особенность: сын ученого остается на веранде. «Ты ли?» — проносится ошеломляющая мысль в голове гостя. Она настолько его поражает, что Ткачев заносит ее в статью.

Корреспондент «Русского времени» не подозревал, что образ таинственного профессора по милости губернатора мсье Пуаре, поселившегося в загородном парке Jardin d’Espais, мучил воображение всей белой публики, обитавшей в Конакри. В мире, где событиями являются лишь смена сухого и влажного сезонов, да прибытие рейсовых пароходов, любой мало-мальски интересный человек на виду.

И когда в тот же вечер в упомянутое выше кафе, где собирались сливки общества, вошел торжествующий Ткачев, посетители замерли, предвкушая лихую историю. И чутье их не подвело. Вот как корреспондент описывал свой вечерний триумф:

«Миссия профессора очень важная, да! Так как десятилетний опыт советизации России не дает положительных результатов, то большевики решили создать новую “советскую расу”. Вы спрашиваете, какую?

Все застыли в ожидании.

— Новую расу, способную воспринять и твердо усвоить коммунистические идеи. Полулюдей, полуобезьян»29.

Впечатляющая история Ткачева шокировала присутствующих. Конечно, многие из них читали в газетах туманные сообщения о предполагавшихся экспериментах доктора Воронова в парижской Лаборатории экспериментальной физиологии College de France. Но это казалось областью фантастики, а тут, прямо под боком, в местном парке, под покровительством колониальной администрации советский профессор уже творит свое чудо. Еще один успех советской науки? Еще один триумф материалистического мировоззрения? Но уже одно только подозрение Ткачева о действительной миссии сына ученого в таинственных опытах вызвало сострадание к нему.

«— Бедный юноша, — все-таки говорит один француз, — теперь понятно, почему сын профессора такой бледный и грустный.

— Не беспокойтесь, — говорю ему, — к профессору скоро приедет еще один родственник, здоровый и крепкий.

— Са ва, советская наука спасена!»30

Номер «Русского времени» от 6 июля 1927 года был отправлен с дипломатической почтой в Кремль к Горбунову. Посылку сопровождала раздраженная сопроводительная записка представителя Наркомздрава во Франции доктора Рубакина. Сам Иванов этой газеты еще не видел: 1 июля он вместе с сыном и партией шимпанзе погрузился на корабль, уходивший в Марсель. Мучительный путь в Европу отнимал у него последние силы, и только месяц спустя он отправил в столицу СССР короткую телеграмму: «ГОРБУНОВУ, КРЕМЛЬ, МОСКВА. ПАРИЖ 3/VIII, 15 Ч. 20 М. СЕРЬЕЗНО БОЛЕН. ОБЕЗЬЯН ДОСТАВИТ РУБАКИН. ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ. ИВАНОВ»31.

1 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 18. — Л. 87.

2 Природа. — 1933. — № 5–6. С. 144.

3 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 16. — Л. 56–55.

4 Там же. Л. 23.

5 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 16. — Л. 110.

6 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 18. — Л. 82–80.

7 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 18. — Л. 79.

8 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 18. — Л. 74–73.

9 Россиянов К. Опасные связи… // ВИЕТ. — 2006. — № 1.

10 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 18.

11 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 16. — Л. 109. Как рассказывала мне историк медицины Татьяна Грекова, знавшая сына Иванова — Илью Ильича, тот всю жизнь испытывал проблемы, связанные с укусами шимпанзе, и только незадолго до его смерти она узнала, с каким экспериментом были связаны эти проблемы.