Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

В Божонках монголов со стороны Коя не ждали — приближение вражеских конных сотен заметили случайно, и потому тревога, которую дозорные подняли на рассвете, была для угличан совершенной неожиданностью. Воины хватали попавшееся под руку оружие и выбегали на улицы, по которым уже носились вражеские всадники, расстреливая из луков и рубя саблями метавшихся в панике людей. Несколько подожженных степняками изб ярко пылало на окраине, и при свете огня можно было разглядеть весь масштаб нежданной беды. Князь Владимир, вынырнув из сна, выскочил на крыльцо избы в красной рубахе и полушубке, с мечом в руках — то, что он увидел, потрясло его. Понимая, что времени уже ни на что нет, князь прыгнул в седло и бросился в бой, стараясь сплотить своих людей, — за ним кинулись его гридни, тоже без доспехов, с одними мечами в руках. Рубились на улицах и заваленных снегом огородах, в избах и за околицей, на льду реки и у самого леса. Застигнутые врасплох угличане делали все возможное, чтобы склонить исход боя в свою пользу, но силы были слишком неравны, а потому сеча у Божонок была яростной, но короткой. Напрасно князь Владимир и его воеводы метались среди горящих изб, собирая воев и пытаясь организовать отпор врагу, — каждый из угличан бился сам по себе, а монголы сражались плечом к плечу. Вскоре из княжеской дружины в живых практически никого не осталось, и судьба битвы была решена. Огонь постепенно охватывал всю деревню, рушились в пламени избы и строения, а немногочисленные уцелевшие ратники пробивались к лесу, надеясь укрыться там от монгольской конницы. Князь Владимир, с горсткой гридней, израненные и истомленные боем, сумели вырваться из этого смертельного кольца и уйти в чащобы, но так повезло далеко не всем. Большая часть угличского полка полегла на полях у Божонки, а монголы, все разграбив и спалив, развернулись и пошли за своими главными силами на соединение с Бурундаем. На месте деревни осталось лишь черное пепелище, где виднелись остовы сгоревших изб, а внезапно закружившая поземка припорошила кровь и пепел вместе с телами павших ратников.

Внутренний вид Спасо-Перображенского собора в Переславле-Залесском. XII век. Фото автора

Пеший трехтысячный полк воеводы Дорожа шел на Божонку, вытянувшись змеей по замерзшему руслу реки, — вышли затемно, шли не таясь, поскольку не чувствовали никакой опасности среди глухих ситских лесов. Однако велико было удивление воеводы, когда он увидел нескольких своих дружинников, которые были посланы впереди полка, а теперь, бешено нахлестывая коней, мчались назад, что-то громко крича. Однако, прежде чем Дорож понял, что происходит, один из гридней вылетел из седла, сбитый стрелой, а многочисленные монгольские всадники внезапно появились на излучине реки. Судя по всему, они тоже не ожидали здесь встречи с русским воинством, но их командиры сориентировались быстро — конные сотни ринулись вперед и с разгону врезались в ряды ратников, не успевших построиться в боевые порядки. Сверкнули сотни сабель, и первая, но не последняя в этот день кровь брызнула на снег, а русские ратники вступили в бой, даже не имея возможности как следует к нему подготовиться. Воевода сразу понял, что шансов на победу нет никаких, что новые монгольские тысячи, которые вступили в сражение и затопили все пространство вокруг, просто сметут его полк и ринутся дальше, туда, где, ничего не подозревая, жил размеренной жизнью боевой стан великого князя. Решение пришло быстро, и было оно трудным для бывалого воина — оставить своих ратников умирать под монгольскими саблями, а самому мчаться назад и предупредить русское воинство о смертельной опасности. Но иного выхода не было, а потому Дорож и трое дружинников развернули коней и помчались назад в расположение великокняжеских полков. Один из гридней отстал и свернул на Роково, другой стрелой полетел в Лопатино, а сам воевода прискакал в главный стан, спрыгнул с коня у княжеской избы и, громыхая сапогами, взбежал по крыльцу. Переполошив слуг, он ввалился в горницу, где молился Георгий Всеволодович, и гаркнул от двери: « А уже, княже, да обошли нас татарове… Мы ждали их от Бежецка, а они пришли с Коя! »

В серых сумерках, когда засыпанные снегом леса мирно дремали вдоль берегов Сити, предрассветную тишину внезапно взорвал рев боевых труб русских полков, для тысяч людей это означало одно — враг, которого так долго ждали, пришел, и пришел внезапно. Мгновенно ожили пустынные берега, тысячи ратников, пробудившись от сна, спешно облачались в доспехи и, хватая оружие, выбегали из изб и шатров. А трубы продолжали реветь вдоль реки, их голоса уже слышались в стане князя Святослава, смещаясь все дальше к северу, туда, где стоял ростовский полк. Знаменщики выносили и устанавливали стяги, вокруг которых тут же начинали собираться вои и ополченцы, сотники и десятники метались среди своих людей, пытаясь, навести подобие порядка. Боевой стан напоминал огромный растревоженный муравейник, в котором застигнутые врасплох люди сновали туда-сюда, стараясь разобраться в происходящем. А между тем появились монголы, их тысячи шли вдоль берегов и по руслу реки, неотвратимо приближаясь к строящимся в боевые порядки великокняжеским полкам. Однако со стороны Рокова наперерез орде двинулась ярославская дружина Всеволода Константиновича — закованные в доспехи гридни спустились на конях к реке и ведомые своим князем ринулись по руслу Сити навстречу степнякам. Ярославцы врубились в монгольские ряды и, держась плечом к плечу, задержали продвижение сотен Бурундая, стремившихся как можно быстрей достигнуть расположения великокняжеской рати. На помощь гридням уже спешили пешие ратники, часть которых сбегала на лед и вступала в бой с монгольской конницей, а другая часть встретила врагов на улицах деревни и завязала с ними яростное сражение среди домов, плетней и прочих построек. Сеча на льду была яростной, уступать не хотел никто, но княжеских гридней становилось все меньше и меньше, а натиск монголов не ослабевал. Не выдержав тяжести сражающихся, стал ломаться лед и в зияющие промоины начали валиться и монголы, и русские, продолжающие биться даже в воде. Ярославцы сражались отчаянно, на пределе человеческих сил — кололи степняков рогатинами, рубили топорами, секли мечами, старались, как могли, задержать тумены. Всеволод Константинович храбро рубился впереди своих воинов до тех пор, пока под его конем не треснул лед, и он не провалился в полынью — темные воды Сити сомкнулись над головой ярославского князя. Пали все его гридни, пешая рать была разбита, и немногие уцелевшие старались пробиться к лесу, отражая бешеные монгольские атаки. Подожженная степняками, ярко пылала деревня, пламя разгоняло предутренний сумрак, а нукеры быстро сновали по улицам и у околицы, отыскивая русских раненых, а затем добивая их на месте. Не сдерживаемые больше никем монгольские тысячи хлынули на Большой полк князя Георгия, надеясь закрепить свой первоначальный успех.