Сьюзен Бауэр - История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима

Затем Чэн послал своих братьев строить подобные укрепления на других концах своих владений. Это имело дополнительное преимущество — убирало родственников царя из столицы, подальше от попыток отобрать у него корону. В результате внешние земли царства Чжоу превратились в кольцо владений, каждое из которых управлялось царским родичем. Самыми крупными из них были Цинь, Вэй, Лу, Ци и Ень; древняя столица владения Ень располагалась на месте современного Пекина.

Чэн вел нескончаемые войны, чтобы удерживать границы своей империи в безопасности от племен, которые жили за ее пределами и не признавали его власти. Но он тщательно увязывал применение этой силы со своим священным правом на царствование. «На Мандат Неба не следует слишком полагаться» , — говорит он своим последователям, готовясь к завоевательной кампании на востоке; быть может, он и получил право царствовать благодаря своим добродетелям — но небо не позволяло ему расслабиться и ждать, пока все узнают об этом.

Насколько мы знаем, Чэн был первым китайским царем, который использовал это выражение — «Мандат Неба». ‹434› Мандат Неба давал Чэну право применять оружие; его успех в борьбе продемонстрировал реальность Мандата Неба Еще один пример циклического доказательства, которое мы уже встречали раньше.

Чэн умер примерно в 996 году до н. э., после тридцати лет правления; трон занял его сын Кан. Под руководством его главнокомандующего северная граница царства была отодвинута еще дальше. Армия Чжоу выступила против северного племени, известного как гуйфан, и силой подчинил его себе. «Я захватил 13 081 человека, — хвастался генерал, — лошадей, 30 колесниц, 355 волов и 38 овец» . ‹435›

Это звучит больше похожим на ассирийское хвастовство, чем все, что мы слышали до сих пор — судя по всему, так оно и есть. Но на окраинах империи Мандат Неба должен был поддерживаться вооруженной силой. Сын Кана, Чжао, который взошел на трон примерно в 977 году до н. э., последовал примеру своего отца и запланировал еще одну военную кампанию — на этот раз на юге. Видимо, его вдохновила на это комета, которую посчитали счастливым предзнаменованием.

Но комета обманула. «Шесть его армий были потеряны, — сообщают нам „Бамбуковые Анналы“, — и царь умер» . ‹436› Запись Сыма Цяня немного более осторожна:

«Во время царя Чжао зависимость правительства от царя ослабела, царь Чжао предпринял инспекционную поездку на юг и не вернулся… О его смерти не было сообщено феодальным владетелям; было запрещено говорить об этом. Они возвели на трон сына Чжао». ‹437›

Едва ли это может удивить: смерть Чжао предполагала, что в итоге Мандат Неба его не защитил, и лучше было скрыть это от подвластных ему князей.

С исчезновением «шести армий» (основное царское войско, располагавшееся в столице) сын Чжао, Му, вскоре обнаружил, что ему нужно как-то продемонстрировать свой Мандат, чтобы править от его имени. Он планировал использовать оставшиеся силы против еще одного северного племени, Чуань-Цзун [137], но аристократы внезапно запротестовали. Му был извещен, что Мандат Неба не распространялся настолько широко, а империю следует рассматривать как луковицу с пятью слоями:

«Внутри царства — это территория на содержании, сразу за территорией на содержании расположена предупредительная территория; за ней находится подчиненная территория; затем укрепляющая территория; а затем уже начинается дикая территория». ‹438›

На каждой из этих территорий действие Мандата последовательно снижалось; эта зависимость отражалась в роде приношений, отсылаемых в столицу жителями этих земель. Центральная область, «территория на содержании», должна была поставлять ежедневную дань, предупредительная область поставляла ежемесячную дань, подчиненная область — сезонную дань. Два внешних кольца царства имели еще меньшую зависимость: укрепляющая территория отсылала взнос раз в год; дикая территория оказывала уважение каждому царю лишь однажды — на его похоронах. Племя Чуань-Цзун находилось на дикой территории, и Мандат не указывал, что с ними нужно обращаться так же, как с людьми в центре царства. Нападение на них аристократы посчитали бесполезным.

Му принял это к сведению и «помирился» с Чуань-Цзун — вместо того, чтобы вести против них кампанию, он предпринял царское путешествие на север и привез назад подарки: «четырех белых волков и четырех белых оленей». Но на хвосте этой истории есть жало: «Сэтого времени, — заканчивает Сыма Цянь, — все, жившие на дикой территории, прекратили приезжать для демонстрации уважения царю» . ‹439›

Циклическая суть Мандата вернулась и обвилась вокруг ног Му. Мандат оправдывал войну: царь имел священное право защищать свою богом данную власть. Но поражение в битве сеяло сомнение по поводу самого Мандата. Чтобы сохранить его, монарх мог только идти на войну с абсолютной уверенностью, что он победит. Поступив так, как поступил, Му усилил свою власть в центре царства, где его двор выполнял ежедневные ритуалы, определявшие его освященный статус — но ценой за это было ослабление окраин своей империи до того, как они оторвутся совсем.

Пока цари Чжоу договаривались с окружающими племенами, народ Индии просачивался сквозь северные, уже освоенные земли. Смешанный народ ариев-хараппанцев уходил все дальше и дальше от Инда и теперь жил в земле, расположенной восточнее современного города Дели, между северным течением Ганга и его притоком, известным как Джамна. В «Махаб-харате», более позднем собрании мифов, которое, вероятно, сохранило более ранние традиции, царь Сантуну безумно влюбляется в богиню Ганга и женится на ней; это очень похоже на эхо прихода ариев в долину реки Ганг.