Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

Через десять дней, видимо, составив о московских работниках гужевого транспорта окончательное мнение, Власовский посвятил им специальный раздел суточного приказа: «Замечено мною, что как легковые, так и ломовые извозчики грубо обращаются с публикой, ругаются между собой, дозволяя сквернословие, и вообще держат себя на улице крайне неприлично». И следом еще один: «… легковые извозчики и кучера собственных экипажей, становясь по 2 и по 3 в ряд, загораживают проезды во дворы и стесняют движение по улицам».

Для искоренения выявленных безобразий участковым приставам предписывалось отобрать у всех извозчиков специальные «подписки» с обязательством строго выполнять установленные правила и в дальнейшем «иметь неослабное наблюдение». За каждое нарушение виновных следовало привлекать к законной ответственности.

Со временем «черные» списки, в которых могли фигурировать сразу по несколько десятков человек, стали неотъемлемой частью суточных приказов Власовского. Обер-полицмейстер обходился минимумом слов: извозчик № такой-то застигнут за таким-то безобразием («спал», «слез с козел и толпился на тротуаре», «оказал ослушание полиции» и т. д.) и выносил вердикт — штраф или арест при полиции. «Неудивительно, — отмечал М. М. Богословский, — что извозчики, сторожа и полиция терпеть его не могли и трепетали перед ним, извозчики с ненавистью говорили о нем с седоками».

Извозчики: — Приказано сидеть на козлах и вежливо говорить!.. (кар. из журн. «Будильник». 1892 г.).

И что примечательно, требования Власовского не носили, говоря современным языком, характера кампанейщины. На протяжении всего срока, пока он занимал пост обер-полицмейстера, на улицах соблюдался порядок. В 1899 г. газета «Новое время», отдавая должное начальнику московской полиции, писала: «Извозчики, словно по щучьему веленью, стали почтительно обращаться с седоками, ездить осторожно и правильно, перестали предаваться пьянству».

В той же статье была отмечена несомненная заслуга Власовского в благоустройстве города: «…в самый короткий срок достиг удивительных результатов: исчезли «египетские пирамиды» куч грязного снега, весной уносимые потоками в Москву-реку». Но первым из журналистов, кто обратил внимание на небывалые новшества в жизни Первопрестольной, был Влас Дорошевич. В апреле 1892 г. он сообщал в очередном репортаже:

«Москва до полицмейстера Власовского была городом, где ходить было вообще довольно скверно, а по весне — в особенности. Полковник Власовский весьма быстро привел Белокаменную в вид, если не вовсе приличный, то все-таки более или менее благопристойный. Вполне упорядочить город, где антигигиенические, антикомфортные безобразия накоплялись десятками лет — дело, требующее большого труда и многого времени. Власовский положил этому труду начало. И за то уже большое ему спасибо».

Первый приказ обер-полицмейстера по поводу состояния московских улиц выглядел так:

«При проезде по улицам г. Москвы 13 сего января, замечены мною следующие беспорядки: на Большой Дмитровке лежат огромные кучи снега, на Садовой образовались в ширину всей улицы поперечные выбоины, в Троицком переулке, ведущем к Троицкому подворью, допущены ухабы, в переулках: Грохольском, Хохловском и Большом Ивановском тротуары не очищены от льда и не посыпаны песком, а на площадях у Страстного монастыря и у вокзала Николаевской железной дороги не горели костры.

Опытный мастер за чисткой полицейского механизма в Москве (на бутылочке со смазкой надпись «Порядок и дисциплина»). Москва: — Очень даже буду вам благодарна, господин хороший, ежели машину эту мне исправите, а то она у меня, чай, все время неправильно действовала.

Опытный мастер: — Исправить-то исправлю, только вы, матушка, должны слушаться и умело с машиной обращаться, иначе никакая починка не поможет.

(кар. из журн. «Будильник». 1892 г.).

Поэтому предписываю по полиции распорядиться о немедленной уборке с улиц куч снега, а сгребаемый с рельсов конно-железной дороги отнюдь не допускать оставлять на день, а таковой должен быть свозим непременно в течение ночи. Образовавшиеся же на улицах ухабы и выбоины немедленно сколоть и тротуары безотлагательно очистить и посыпать песком; костры же зажигать во все время сильных морозов.

На будущее время отнюдь не допускать подобных беспорядков и не вынуждать меня прибегать к повторениям по этим предметам».

Тем не менее на первых порах обер-полицмейстеру приходилось неоднократно напоминать подчиненным о выполнении обязанностей. Например, на беспорядок на Басманной улице — ухабы, покрытые льдом тротуары, неопрятное содержание — Власовский указывал местному приставу четыре раза подряд в течение двух недель. При этом ни словом не упомянул о взысканиях.

Видимо, начальник полиции предоставлял подчиненным шанс приспособиться к его требованиям, очнуться от привычной спячки, заработать в полную силу. На первом этапе своей деятельности Власовский, обращаясь к приставам, их помощникам, полицмейстерам, предлагал чаще обходить подведомственные участки. Недели через три пребывания в должности в его приказах зазвучал новый мотив: при проезде по городу «никого из полицейских чиновников не встретил на улице». Затем Власовский дал понять, что не стоит имитировать бурную деятельность путем присылки ему ненужных бумаг. Ему неинтересно было знать, сколько протоколов составил пристав 1-го участка Рогожской части, — главное, чтобы домовладельцы выполнили требования полиции по очистке тротуаров ото льда и вывезли за город грязный снег.

Со временем Власовский стал применять наказания. По свидетельству М. М. Богословского, обер-полицмейстер поддерживал строгую дисциплину, невзирая на чины: «Не только околоточных надзирателей, но и участковых приставов, — иные из последних бывали в чине полковника, — он ставил в качестве дисциплинарного взыскания также на перекрестках улиц часов на 5 или 6 на дежурство, с которого нельзя было сойти». В газете «Новое время» было отмечено, что для упорядочения полиции и поднятия ее престижа Власовским были применены такие методы, как «искоренение дурных в ней элементов и приглашение на места приставов и их помощников людей обеспеченных, образованных и даже титулованных».

Политику «кнута и пряника» применял обер-полицмейстер и по отношению к рядовым служащим полиции. Награждение городовых за примерное выполнение служебного долга он всегда отмечал в суточных приказах первым пунктом. Начало такой практике было положено 20 января 1892 г., когда в «Ведомостях московской городской полиции» для всеобщего обозрения было опубликовано: