Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

Лошевод, заметив одиночного пьяненького мужика, старается свести с ним знакомство, угощает его и по-приятельски советует ему, припрятав подальше деньги, убираться поскорее домой, «а то, брат, здесь ведь пошаливают». Простодушный мужичок по уборке денег за голенище отправляется в дорогу, а в виде благодарности и для повадки предлагает подвезти и приятеля, которому надо отправляться в ту же сторону пешком. Как скоро «собачка» произвела свое действие, т. е. привела мужика в бесчувственное состояние, конокрад, вынув деньги и свалив мужика куда-нибудь в канаву, возвращается в Москву, где и сбывает приобретенную лошадь и телегу или сани с упряжью. Также поступают конокрады с кучерами и извозчиками, которых нанимают куда-нибудь подвезти. На дороге завертывают в полпивную, где пьют сами пиво и в виде особого расположения к вознице поят и его с примесью дурмана, а потом одуревшего сваливают на улице. Во всех этих проделках зачастую помогают конокрадам и сидельцы полпивных.

Эта шайка состоит преимущественно из мальчишек, потому естественно, что нельзя же большому пролезть в форточку. Мальчишки эти — народ очень ловкий и не глупый. Форточники принадлежат к самому бедному классу городских жителей, преимущественно к нищим. Они обучаются предварительно разным гимнастическим упражнениям: лазить по желобам, ходить по карнизам и водосточным трубам. Возмужав, форточники обыкновенно поступают в громилы, о которых сказано выше. Инструменты форточника — стамеска и веревки с крюками. Взобравшись в доме через окно или форточку, мальчишка выбрасывает на улицу все попавшиеся ему под руку вещи, которые подбирают товарищи. Стамесками отворяют письменные столы, комоды, шкапы, сундуки. По окончании операции форточник зацепляет за подоконник крючок и спускается по веревке на улицу. Случается, такого опустошителя схватывают на месте преступления. Но как эти мальчуганы вообще очень ловки, живы и находчивы, то большею частью они и отделываются не мытьем, так катаньем. Иногда они прибегают к хитростям: притворяются глухими, немыми, дурачками. Представят такого воришку в полицию, подержат, подержат его в арестантской и, не добившись никакого толку, наконец выпустят.

В тесноте — да не в обиде (кар. из журн. «Свет и тени». 1880 г.).

У многих обывателей есть привычка отворять на ночь окна. Так как всякому известно, что под утро сон у человека крепче, то форточники и пользуются этим временем предпочтительно. Они выходят из своих нор часа в два пополуночи и, видя открытое окно, бросают жребий, кому в него отправляться. Большею частью форточники одеваются штукатурами, т. е. в рубашку и портки, обрызганные известкой; для приличия же и отвода глаз нередко имеют при себе ведро, необходимую для них веревку и лестницу. Приставя лестницу к окошку, оконник отправляется в комнаты неосторожного обывателя. Через несколько минут в окно начинают выскакивать разные вещи. Если кто из полицейских заметит подобную проделку, ему иногда и в голову не придет, что это не штукатур работает, и, не видя ничего подозрительного, полицейский идет своей дорогой, а оконники, остановив на минутку свои работы, потом продолжают распоряжаться опустошением квартиры.

Третьего дня еще звучало трусливо-выжидательное, тревожное.

— А что, если вдруг.

Вчера уже не было никаких «если», никаких «вдруг». Велика царица Москва. Твердая, непреклонная и торжественно спокойная, она нашла самое себя; она знает, что делать.

Став хозяином, народ проявил все величие духа и доказал в первые же дни бескровной московской революции, что может обходиться без нянек и пестунов. Опьяневшая от свободы толпа, что ребенок. В веселом задоре вешала красные ленты на монументы. В красном — Минин и Пожарский, в красном Пушкин и первопечатник. Как сон, как сказка, чередуются цепи перевоплощений.

Из жандармских казарм на Садовой выходят вздвоенными рядами полевые жандармы, опоясанные саблями, без ружей и револьверов. Выстраиваются вдоль панели эскадрон за эскадроном, вытягиваются в длинную колонну. Впереди — оркестр в полном составе. Команду над дивизионом принимает молодой вахмистр; он крестится и громко произносит:

— Ну, теперь, братцы, и мы народ! И подтянувшись, командует:

— Смирно! Первый эскадрон шагом… арш!

Оркестр громом бравурного марша покрывает шум толпы.

Проносится гулом:

— Братцы! Жандармы! С нами!

Благодушная толпа бросает ленты, подхватываемые жандармами.

Многие из них машут фуражками. Откуда-то появляются красные флаги. Бравый унтер-офицер машет знаменем с золотой надписью «Да здравствует свободная Россия».

По всему городу происходит деятельная ловля тараканов, ядовитых пауков и смрадных тарантулов. Их вытаскивают из темных щелей, выводят на улицу и под свист и крики толпы ведут к Думе. Тут полицмейстеры, приставы, околоточные, жандармы, сыщики и «всякие агенты».

— В солдаты их, негодяев! — неистово требует кто-то.

— В какие солдаты? Их-то? Армию поганить? В рабочие команды, в арестантские роты! Пусть дороги строят да мостовые мостят.

— Пра-авильно.

Желчный старик в судейской фуражке говорит:

— На железных дорогах сто тысяч избранных здоровяков-жандармов били баклуши в дни, когда брали в армию больных и немощных. Государству обходились они в десять миллионов рублей, а что делали? По статистике, в запрошлом году ими изловлено на всех дорогах 217 карманников и поездных воров. Это выходит — пятьсот сизых героев одного жулика добывали.

— Всех на фронт! И городовых тоже! Поглядите, их нет и — какой порядок?!

— А вот еще скорпионов ведут. На солнышко их! Тьфу, мерзость!

Три раскормленных, толстенных пристава с искаженными животным страхом лицами, а рядом юркие, растерянные человечки в котелках — сыщики. Окружают их студенты с винтовками.

— В ногу идите! Кашевары несчастные! — кричат встречные казаки. Загорелые, обветренные, с крестами и медалями — целая сотня донцов окружает автомобиль с жандармскими офицерами.

— Станичники, сомкнись!

Навстречу еще казаки с молодым, смуглолицым есаулом.

— Пулеметчиков, полицейских снимать идем!

Изо всех участков ведут пауков и их «добро»: винтовки, револьверы и шашки, заготовленные на предмет братоубийства, и ящики коньяку и вин.

Запасы вин и водок найдены во всех участках.

— Спьяну и отец родной чужим покажется, — пояснил седобородый дружинник.

У гостиницы «Пассаж» тараканов останавливают.

— Бутырцы идут. Шапки долой!