Энтони Бивор - Вторая мировая война

Около 240 тыс. красноармейцев попали в плен вместе с 2 тыс. артиллерийских орудий и основной массой задействованной бронетехники. Один командующий армией и многие офицеры покончили жизнь самоубийством. Клейст отмечал, что после боя вся территория была настолько завалена трупами людей и лошадей, что автомобиль командующего едва мог проехать.

Эта вторая битва за Харьков нанесла страшный удар по моральному состоянию советских людей. Хрущев и Тимошенко были уверены, что их расстреляют. Несмотря на личную дружбу, они начали валить вину друг на друга. У Хрущева, кажется, произошел нервный срыв. Сталин же в присущей ему манере просто унизил Хрущева. Он вытряхнул на его лысую макушку пепел из своей трубки и объяснил, что, согласно древнеримской традиции, командир, потерпевший поражение в битве, в знак покаяния посыпал голову пеплом.

Немцы ликовали, но их победа имела одно опасное последствие. Паулюс, который еще в самом начале битвы хотел отступить, был в восторге от того, что он посчитал проницательностью Гитлера: фюрер приказал твердо стоять на позициях, пока Клейст готовит решающий удар. Паулюс испытывал пристрастие к порядку и уважение к субординации. Эти качества в сочетании с его возродившимся обожанием Гитлера сыграют огромную роль в критический момент шесть месяцев спустя, в Сталинграде.

Несмотря на опасность, угрожавшую в том году самому существованию СССР, Сталина по-прежнему беспокоил вопрос о послевоенных границах. Американцы и англичане отклонили его требования о признании советской границы по состоянию на июнь 1941 г., включавшей Прибалтику и Восточную Польшу. Но весной 1942 г. Черчилль передумал. Он рассудил, что признание этих требований станет стимулом, удерживающим СССР в войне, несмотря на вопиющее противоречие такого шага Атлантической хартии, которая гарантировала всем нациям право на самоопределение. И Рузвельт, и его госсекретарь Самнер Уэллес с возмущением отказались поддержать Черчилля. Однако позднее, в ходе войны, именно Черчилль будет выступать против имперских притязаний Сталина и именно Рузвельт примет их.

Отношения между западными союзниками и Сталиным неизбежно были чреваты взаимными подозрениями. В наибольшей степени отношения внутри Большой тройки отравили обещания Черчилля военных поставок Советскому Союзу в гораздо большем объеме, чем Англия могла обеспечить в действительности, и катастрофические гарантии, данные американским президентом Молотову в мае 1942 г. – относительно открытия Второго фронта еще до конца года. Склонность Сталина к подозрительности привела его к мысли, что капиталистические страны попросту выжидают ослабления СССР.

Хитрый Рузвельт сообщил Молотову через Гарри Гопкинса, что сам он стоит за открытие Второго фронта в 1942 г., но этой идее противятся его генералы. Рузвельт, похоже, готов был сказать все, что угодно, лишь бы сохранить Советский Союз в войне, невзирая на последствия. И когда стало ясно, что союзники не намерены в этом году осуществлять вторжение в Северную Францию, Сталин почувствовал себя обманутым.

Обиду Сталина за невыполнение обещаний в большей степени ощутил на себе Черчилль. Хотя и он, и Рузвельт проявили крайнюю неосмотрительность, Сталин отказался признать любые объективные трудности. Потери, понесенные арктическими караванами на пути в Мурманск, не входили в его расчеты. Конвои PQ , которые начали отправляться из Исландии в Мурманск в сентябре 1941 г., подвергались ужасной опасности. В зимнее время суда покрывались льдом, а море было коварным; но летом, с его короткими ночами, корабли становились особо уязвимыми для немецких воздушных атак с авиабаз в северной Норвегии. Им также постоянно угрожали подводные лодки. В марте была потоплена четверть кораблей каравана PQ-13 . Черчилль вынудил адмиралтейство отправить в мае PQ-16 , даже если это означало, что до порта назначения дойдет лишь половина кораблей. Он не питал иллюзий относительно политических последствий в случае отмены караванов. В действительности только шесть из тридцати шести кораблей каравана PQ–16 были потоплены.

Следующий караван, PQ-17 – крупнейший из всех отправленных к тому времени в СССР – стал одной из величайших морских катастроф всей войны. Согласно ошибочным данным английской разведки, немецкий линкор Tirpitz в сопровождении крейсеров Admiral Hipper и Admiral Scheer вышел из Тронхейма, чтобы напасть на караван. Это побудило Первого морского лорда (главкома ВМС) адмирала сэра Дадли Паунда 4 июля отдать каравану приказ о рассредоточении. Это решение было фатальным. В целом немецкая авиация и подводные лодки потопили двадцать четыре из тридцати девяти кораблей конвоя. С ними было потеряно около 100 тыс. т грузов – танков, самолетов и автомобилей. Вслед за утратой Тобрука в Северной Африке и в сочетании с немецким наступлением на Кавказ это склонило британцев к мысли, что они, в конце концов, могут проиграть войну. Все последующие конвои на протяжении того лета были приостановлены, к большому неудовольствию Сталина.

Как только советские войска на Керченском полуострове были разгромлены, Манштейн повернул свою Одиннадцатую армию против порта и крепости Севастополь. Массированными артобстрелами и бомбардировками с воздуха с использованием Ю-87 им так и не удалось выбить защитников города из пещер и катакомб, где те держали оборону. На каком-то этапе немцы, по слухам, использовали против них химическое оружие, хотя это не доказано документально. Люфтваффе были полны решимости положить конец изматывающим налетам бомбардировщиков Красной Армии. «Мы намерены показать русским, – пишет один обер-ефрейтор, – что с Германией шутки плохи».

Советские партизаны постоянно нападали на немецкие тылы, и одна группа взорвала единственную железную дорогу через Перекоп. Для борьбы с партизанами немцы вербовали антисоветски настроенных крымских татар. Манштейн приказал доставить под Севастополь установленную на железнодорожной платформе гигантскую 800-миллиметровую осадную пушку-монстра, чтобы разнести вдребезги руины великой крепости. «Я могу только сказать, что это уже не война, – писал солдат моторазведки, – а лишь взаимное истребление двух идеологий».

Наиболее результативной стала внезапная атака Манштейна на штурмовых лодках, в обход первой линии обороны, через бухту Северную. Красноармейцы и матросы Черноморского флота сражались героически. Политруки проводили собрания, на которых призывали стоять насмерть. Зенитные батареи были превращены в противотанковые, но орудия одно за другим выходили из строя. «Взрывы сливались в сплошной оглушающий рев, – вспоминал один морской пехотинец, – отдельные разрывы было не различить. Бомбардировка начиналась рано утром и заканчивалась поздно ночью. Разрывы бомб и снарядов засыпали людей землей, и мы вынуждены было откапывать их, чтоб они продолжали драться. Все наши связисты погибли. Вскоре подбили нашу последнюю зенитку. Мы превратились в пехотинцев, заняв оборону в воронках от бомб.