Энтони Бивор - Вторая мировая война

На Восточном фронте Красная Армия продолжала развивать успех, достигнутый в результате операции «Багратион», начав 20 августа новое наступление на юге страны. Генерал Гудериан, новый начальник Генерального штаба сухопутных войск, назначенный Гитлером после июльского заговора, перебросил пять танковых и шесть пехотных дивизий из группы армий «Южная Украина», пытаясь укрепить группу армий «Центр». У генерал-полковника Фердинанда Шернера остались всего одна танковая и одна моторизованная дивизии, которые могли поддержать немецкие и румынские части на этом участке фронта. Эти войска были растянуты на огромном расстоянии: от Черного моря вдоль Днестра до восточных предгорий Карпат.

Маршалы Малиновский и Толбухин получили из Ставки ВГК детальные указания о дальнейших действиях. Находящиеся под их командованием Второй и Третий Украинские фронты должны были вывести Румынию из войны и захватить нефтепромыслы Плоешти. В первый же день наступления румынские части стали разваливаться, а солдаты дезертировали массами. Немецкая Шестая армия, которую Гитлер создал, пытаясь воскресить потерянную под Сталинградом, вновь попала в окружение и была полностью разгромлена. Группа армий «Южная Украина» потеряла более 350 тыс. убитыми и сдавшимися в плен. Румыния предала своего союзника Германию и заключила мир с Советским Союзом, а через две недели за ней последовала Болгария. Крушение наступило значительно быстрее, чем того ожидали немцы и даже Советский Союз.

Потеря месторождений в Плоешти стала для Германии огромным ударом. Кроме того, немецкие оккупационные войска на Балканах, особенно в Югославии и Греции, теперь могли быть отрезаны от основных сил. Когда советские войска хлынули с Карпатских гор, Словакия и последний для Гитлера источник нефти у озера Балатон в Венгрии, оказались в зоне досягаемости Красной Армии.

2 сентября, уже после того как советские войска заняли Бухарест и нефтепромыслы Плоешти, Финляндия также подписала мирный договор с СССР на условиях, которые выдвинул Сталин. Советский лидер теперь стремился окружить на балтийском побережье войска группы армий «Север», которой к этому моменту времени стал командовать невероятно беспощадный генерал Шернер, нацист до мозга костей. Любимым занятием генерала было вешать дезертиров и пораженцев. По приказу Гудериана, немцы контратаковали и ценой огромных потерь пробили себе коридор до Рижского залива. Шернер с боями отступал через Ригу, пытаясь вывести из окружения части Шестнадцатой и Восемнадцатой армий. Но мощный удар советских войск в западном направлении, к Мемелю (Клайпеде), полностью блокировал группу армий «Север» на Курляндском полуострове.

«Наши душевные и нравственные силы на исходе, – писал солдат зенитной батареи, охранявшей штаб Шестнадцатой армии. – Я могу только скорбеть по тем многим-многим моим погибшим товарищам, которые так и не узнали, за что боролись». Часть группы армий «Север» была эвакуирована морем, но четверть миллиона ее личного состава осталась в окружении, лишенная возможности защищать рейх только потому, что Гитлер отказался сдать уже ненужную тогда территорию.

Во время этих исторических событий Черчилль в сопровождении фельдмаршала Брука, адмирала Каннингема, ныне начальника штаба ВМС, и главного маршала авиации Портала, пересек Атлантический океан на лайнере Queen Mary . 13 сентября началась еще одна конференция союзников в Квебеке. Черчилль приводил Брука в отчаяние. Он считал, что Черчилль болен, поскольку не совсем оправился от пневмонии. Премьер-министр не мог избавиться от навязчивых идей, которые могли только раздражать американцев. Он все еще хотел высадиться на Суматре, чтобы вернуть нефтяные месторождения, захваченные японцами, и возвратить Сингапур. Одновременно с этим он потерял всякий интерес к кампании в Бирме.

Черчилль также желал высадки в северной части Адриатики, чтобы захватить Триест, и проталкивал свой любимый проект – взять Вену раньше Красной Армии. Для воплощения своей мечты Черчилль, как Александер и генерал Марк Кларк, настаивал на том, что наступление в Италии должно продолжиться далеко за «Готскую линию» между Пизой и Римини. И когда начальники штабов доказывали ему, что театр военных действий в Италии имеет второстепенное значение, премьер-министр считал, что они вступили в тайный сговор против него. Он не мог понять, что даже если войска Александера прорвутся в долину реки По, дальнейшее продвижение на северо-восток через Люблянское ущелье к Вене будет фактически невозможно из-за решительного сопротивления немцев в Альпах.

В конечном итоге конференция в Квебеке – «Октагон» – прошла вовсе не так плохо, как опасался Брук. Удивительно, но и сам Брук склонялся к поддержке стратегии Черчилля относительно Вены, хотя позже ему было стыдно за такие колебания. Что еще более удивительно – это то, что генерал Маршалл предложил десантные суда для высадки у Триеста, хотя американцы и отказывались участвовать в кампании на юге Центральной Европы.

Однако напряжение возросло, когда адмирал Кинг заявил, что не желает, чтобы Королевские ВМС, в тот момент лишь незначительно участвующие в боевых действиях в западных водах, приняли на себя более весомую роль на Тихом океане. Он не без оснований подозревал, что Черчилль стремился восстановить британские колониальные владения, а потому и хочет, чтобы его флот играл ведущую роль на Дальнем Востоке. Однако Кинг вел себя настолько агрессивно на заседании начальников штабов союзников – он даже назвал Королевские ВМС «обузой», – что даже потерял поддержку генерала Маршалла и адмирала Лихи.

15 сентября Рузвельт и Черчилль согласились с планом министра финансов США Генри Моргентау расчленить Германию и превратить ее «в страну преимущественно аграрную» – одно из самых плохо продуманных решений за всю войну. Черчилль, впервые услышав об этом плане, выразил негодование, но когда встал вопрос о соглашении по ленд-лизу на сумму 6,5 млрд долларов, согласился с планом.

Непреклонным противником плана Моргентау был Энтони Иден. Брук тоже был в ужасе. Он предвидел, что демократическому Западу Германия будет необходима в качестве форпоста в борьбе с советской угрозой. К счастью, позже Рузвельт пришел в чувство, правда, только после резких нападок в американской прессе. Но вернуть уже ничего нельзя было, вред был причинен. Геббельсу был преподнесен пропагандистский подарок, который помог внушать немцам, что от западных союзников им следует ждать милости не больше, чем от Советского Союза. Когда впоследствии оккупационные власти западных союзников расклеили листовки генерала Эйзенхауэра, заявляющие, что «мы пришли как завоеватели, но не как угнетатели», немецкое население читало их «открыв рот» от удивления.