Энтони Бивор - Вторая мировая война

Встреча закончилась неудачно, вызвав лишь взаимное раздражение. Молотов требовал ответов на конкретные вопросы. Он спрашивал о том, остается ли в силе заключенный годом ранее советско-германский пакт. Услышав ответ Гитлера о том, что, естественно, пакт остается в силе, Молотов указал на то, что немцы установили тесные отношения с врагами русских – финнами. Риббентроп подталкивал Советы к войне на юге, в направлении Индии и Персидского залива, чтобы разделить то, что останется от Британской империи. Предложение Советскому Союзу присоединиться вместе с Италией и Японией к Тройственному пакту не было воспринято Молотовым всерьез. Не был он готов и согласиться с Гитлером, который, прибегнув к своим любимым монологам, убеждал его вместе с Риббентропом в том, что Британия уже фактически побеждена. И когда завыли сирены воздушной тревоги и Молотова проводили вниз, в бункер на Вильгельмштрассе, он не удержался от того, чтобы не сказать нацистскому министру иностранных дел: «Вы говорите, что Британия побеждена. Тогда почему же мы сидим здесь, в бомбоубежище?»

На следующую ночь люфтваффе совершили налет на Ковентри, но он не был ответным, его планировали заранее. Гитлеровские летчики нанесли мощные удары по двенадцати военным заводам и разрушили древний собор. При налете погибло 380 мирных жителей. Но ночные бомбежки не смогли сломить волю англичан, даже несмотря на то, что к концу года 23 тыс. мирных жителей погибло и 32 тыс. получили тяжелые ранения. Многие люди жаловались на сирены воздушной тревоги, вой которых, по выражению Черчилля, был похож на «долгие вопли сказочных привидений-плакальщиц». Вскоре эти сигналы стали подавать реже, только в случае непосредственной опасности, чтобы дать жителям городов возможность поспать. «Сигналы сирен раздаются каждый вечер примерно в одно и то же время, и в более бедных районах перед бомбоубежищами заранее выстраивались очереди людей с одеялами, термосами и детьми на руках». На заколоченных досками окнах магазинов, стекла в которых были выбиты взрывами бомб, были вывешены объявления «Открыто, как обычно», а в лондонском Ист-Энде жители разрушенных домов положили на кучи щебня, в которые превратились их дома, сделанные из бумаги национальные флаги «Юнион Джек».

«Хуже тех томительных для нас дней, – писал Питер Кеннел, сотрудник министерства информации, – были лишь неудобства тех тревожных ночей. Зачастую нам приходилось работать посменно. Часы, отведенные на сон, долго тянулись в духоте бомбоубежища, под затасканными ворсистыми одеялами. Потом – долгие часы на своих рабочих местах за столами, где мы сидели, согнувшись, или засыпали прямо на полу во время затишья, готовые к тому, что нас может разбудить пожилой посыльный и принести очередную жуткую новость – скажем, о прямом попадании бомбы в переполненное бомбоубежище, – что должно будет послужить сердцевиной очередного нашего сообщения. Но привычка у человека формируется удивительно быстро, и мы легко приспособились к необычному образу жизни, а то, что представлялось раньше необходимым, начали воспринимать как излишества».

Несмотря на то, что жители Лондона переносили лишения значительно лучше, чем можно было ожидать, проявляя «дух блица» в убежищах на станциях метро, страх перед появлением немецких десантников оставался, прежде всего, у женщин, живших за пределами Лондона. Слухи о вторжении распространялись чуть ли не каждую неделю. Но 2 октября операция «Морской лев» была окончательно отложена до весны следующего года. Эта операция сыграла двойную роль. Угроза немецкого вторжения помогла Черчиллю объединить страну и закалить ее для длительной войны. Но Гитлер проводил коварную политику, психологически поддерживая угрозу вторжения еще долгое время после того, как сам он отказался от этой идеи. Это заставило англичан держать в метрополии значительно большие силы, чем было необходимо на самом деле.

В Берлине нацистское руководство смирилось с тем, что даже бомбардировки вряд ли смогут поставить Великобританию на колени. «Сейчас преобладает мнение, – писал 17 ноября в своем дневнике Эрнст фон Вайцзеккер, статс-секретарь министерства иностранных дел Германии, – что самое действенное оружие против англичан – это вызванный блокадой голод, а не попытки выкурить англичан». Слово «блокада» несло в себе эмоциональное напоминание о мести немцев, которые не могли избавиться от тяжелых воспоминаний о Первой мировой войне, когда Королевские ВМС подвергали блокаде Германию. Теперь немецким подводным лодкам предстояло применить ту же стратегию против самой Англии.

Падение Франции летом 1940 г. привело ко многим прямым и косвенным последствиям во всем мире. Сталин был глубоко озабочен сложившейся ситуацией, так как его надежды на то, что мощь гитлеровской Германии сильно ослабеет в результате изнурительной войны против Англии и Франции, совершенно не оправдались. Наоборот, Германия теперь значительно усилилась, учитывая тот факт, что большая часть вооружений и автотранспорта французской армии попали в руки вермахта абсолютно целыми и исправными.

На Востоке падение Франции означало серьезный двойной удар для Чан Кайши и китайских националистов. После потери Нанкина они переместили свою промышленную базу в юго-западные провинции Юньнань и Гуанси, вблизи границы с Французским Индокитаем. Считалось, что там безопаснее всего, и к тому же имеется связь с внешним миром. Однако вишистский режим маршала Петена в июле уступил требованиям Японии и согласился на размещение японского военного контингента в Ханое. Так были перерезаны линии снабжения сил националистов через Индокитай.

Наступление японской Одиннадцатой армии в долине реки Янцзы летом 1940 г. рассекло китайскую армию пополам и привело к огромным потерям в живой силе. Сильным ударом для националистов стало падение крупного речного порта Ичжан 12 июня 1940 г. Оно привело также к полной изоляции их столицы Чунцина и позволило корабельной авиации японцев начать постоянные бомбардировки города. В это время года над рекой почти не было туманов, видимость была отличной, чем не преминули воспользоваться японские летчики. Они бомбили не только города и деревни, расположенные вдоль реки, но и плывшие вверх по реке через великие пороги Янцзы пароходы и баржи с ранеными и беженцами.

Агнес Смедли расспрашивала о сложившемся положении одного врача Красного Креста. Тот ответил, что на Центральном фронте из 150 госпиталей осталось только пять. «А как же раненые?» – спросила Смедли. «Доктор промолчал, но я уже догадалась, каким будет ответ на этот вопрос». Смерть была повсюду. «Каждый день, – писала она, – мы видели вздувшиеся трупы людей, медленно плывущие вниз по реке. Иногда они ударялись о борт баржи, и матросы отталкивали их длинными палками».