Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа

Но впереди были еще более драматические события. Абдул-Азизу не нравился дворец Топкапы, и через четыре дня после своего прибытия его вместе с ближайшими домочадцами перевезли во дворец Ферийе, находившийся на берегу Босфора, к северу от дворца Чыраган. То, что Абдул-Азиз отклонил предложение султана Мурада переехать в Бейлербеи, вполне устраивало Хусейна Авни-пашу, считавшего, что этот дворец будет слишком сложно охранять. В своих мемуарах Ахмед Кевдет-паша не без иронии заметил, что апартаменты, в которых поселился Абдул-Азиз, были им же построены для Мурада и по своей прочности не уступали крепости. Оказалось, что низложенный султан сам для себя приготовил тюрьму. Но еще большую иронию судьбы он усмотрел в том факте, что, потратив массу денег на свое увлечение строительством современного флота, Абдул-Азиз оказался блокирован с моря. Даже жизнь на берегу Босфора стала для него невыносимой. В своих глубоко личных воспоминаниях об унижениях своего владыки Фахри-бей описал как те, кто охранял бывшего султана, насмехался над ним, отказывая ему и его домочадцам даже в таких насущных потребностях, как чистая питьевая вода. Всего через несколько дней Абдул-Азиза нашли мертвым. Осмотрев труп, девятнадцать известных врачей пришли к единодушному заключению, что это было самоубийство.

15 июня, когда в доме у Мидхат-паши проходило совещание министров, туда ворвался офицер, который застрелил Хусейна Авни-пашу и министра иностранных дел Мехмеда Решид-пашу. Недавно умершая сестра этого армейского офицера была одной из младших жен Абдул-Азиза. Черкес Хасан, а именно так звали офицера, был адъютантом старшего сына Абдул-Азиза, принца Юсуфа Иззеддина, а восхождение Мурада на трон разрушило все его надежды на то, что Юсуф когда-нибудь станет султаном. Это дерзкое убийство так сильно взволновало османских политиков, что они и члены их семей стали носить с собой револьверы или кинжалы. Черкес Хасан был вздернут на дереве на площади Баязид.

Когда Хусейн Авни-паша сошел с политической сцены, господствующее положение заняли те, кто был за введение либеральной конституции. На их стороне оказался и Мидхат-паша. Хотя образ его мыслей весьма отличался от их мышления и отношения между ними порой становились непростыми, Мидхат-паша, как и младотурки, был убежден в том, что важнейшим элементом реформ является конституционное собрание. Кроме того, он утверждал, что смещение Абдул-Азиза является предвестием конституционных реформ и что оно было осуществлено в полном соответствии с волей народа. Но складывалось впечатление, что новый султан недееспособен: обстоятельства его внезапного восхождения на трон при помощи вооруженной охраны, за которым последовало потрясение, вызванное несвоевременной гибелью Абдул-Азиза и двух его министров, по всей видимости, стали теми причинами, которые ослабили его умственные способности. Политики начинали понимать, что он совсем не подходит на роль правителя империи, которая вступила в период кризиса.

Султан Мурад V занимал трон всего три месяца, а потом заключение врачей, признавших его непригодным к правлению, а также фетва, узаконившая смещение султана, который был душевнобольным, подготовили почву для его низложения. Вот как об этом высказался один рифмоплет того времени: «В [году] 93 [по исламскому календарю] он был падишахом 93 дня; [потом] султан Мурад Разочарованный отправился на покой». До того как его схватили во время политической сумятицы, вызванной борьбой за трон, его психическое здоровье не вызывало сомнений. Он вел такой же свободный образ жизни, как и любой европейский престолонаследник. В 60-е годы он вместе с Абдул-Азизом совершал поездки в Египет и Европу, принимал участие в жизни светских салонов Стамбула, где встречался с интеллектуалами, светскими красавицами и наносил визиты иностранцам. Он любил музыку и был талантливым композитором, а также умелым плотником и мебельщиком. В начале 70-х годов, когда после смерти Али-паши младотурки вернулись из Парижа, Мурад с интересом прислушивался к суждениям одного из их ведущих мыслителей, Намыка Кемаля. [54] Когда Мурад вступил на престол, Намык Кемаль вернулся из трехлетней ссылки на Кипре, причиной которой был восторженный прием, оказанный его пьесе «Отечество». Эту пьесу он посвятил тому, как мусульмане и турки понимают идею патриотизма. Абдул-Азиз счел сделанные в ней намеки слишком опасными, особенно после того, как зрители стали требовать восхождения на трон Мурада. 31 августа 1876 года брат Мурада стал султаном Абдул-Хамидом II. Мурад был взят под домашний арест во дворце Чыраган.

Именно в эти месяцы, и частично вследствие вышеизложенных событий, туркам стала угрожать опасность лишиться подцержки единственного союзника, на которого они рассчитывали с самого начала столетия. Британия, так долго считавшаяся истинным другом империи, была убеждена в том, что подписанные после окончания Крымской войны соглашения являются лучшей гарантией сдерживания русского экспансионизма. Но банкротство османского государства, национально-освободительные восстания и быстрая смена двух султанов могли лишь укрепить позиции критиков прежней политики Британии, которые считали, что настало время изменить политический курс. Разумеется, отношения Британии с Османской империей никогда не были совершенно непредубежденными, но установленный баланс нарушило то негодование, с которым британское общественное мнение встретило известия о жестоком подавлении волнений болгарского населения. Вспыхнувшие в апреле 1876 года в районе расположенного между Эдирне и Софией Пловдива, эти волнения были подавлены нерегулярными силами, состоявшими из черкесов, которые после захвата мусульманских государств Кавказа Россией, в 1864 году были депортированы из своих земель и переселены турками в район Пловдива. На самом деле резня христиан в районе Пловдива достигла небывалого масштаба, но численность погибших во время «болгарских злодеяний», а именно так называла эту резню тогдашняя британская пресса, была преувеличена, чему всячески способствовал русский посол в Стамбуле, граф Николай Игнатьев. К этим шумных протестам присоединил свой голос и Гладстон, который не удосужился изучить исторические обстоятельства, ставшие причиной появления черкесов на Балканах. Вот о чем напоминает нам один современный историк:

Должно быть, у черкесов возникло недоверие, а может быть, и ненависть к христианам после того, что им довелось испытать во время кавказских войн и своего вынужденного изгнания. Кроме того, сражавшиеся в Сербии и Боснии болгары подвергали черкесов пыткам и прочим жестокостям. Поэтому они сразу же стали их врагами. Похоже, черкесы не видели больших различий между русскими, которых они давно знали и ненавидели, и болгарами.