Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа

Однако в Сирии, через тридцать лет после того, как в 1856 году был обнародован указ о реформах с обещанием предоставить равные гражданские и политические права как мусульманам, так и немусульманам, и после независимых от центра реформ, проведенных в провинции в 60-е годы, постепенно сформировалось национальное самосознание, в основе которого лежали географические и лингвистические, а не религиозные особенности. Этому содействовало объединение трех сирийских провинций: Дамаска, Сидона и Триполи в одну «сверхпровинцию», что превратило Сирию в отдельную географическую и административную единицу. Что касается идеи объединения людей различных вероисповеданий, то и в этом отношении реформы танзимат прошли здесь успешнее, чем во многих других местах, по той причине, что все население говорило на одном языке, а местные интеллектуалы содействовали тому, чтобы люди прежде всего считали себя арабами, а не приверженцами различных вероучений. Поскольку со всем этим плохо сочеталась отстаиваемая Абдул-Хамидом идея, согласно которой ислам является основой лояльности османскому государству, такие влиятельные пропагандисты, как Абулхудааль-Сайяди, играли важнейшую роль, содействуя осуществлению его «исламистской» политики в Сирии, особенно после того, как на посту губернатора оказался Мидхат-паша, который правил этой провинцией с 1878 по 1880 год. Распространению «исламистской» пропаганды способствовала цензура сирийской прессы и надзор за местной печатной продукцией, который должен был предоставлять на рассмотрение Стамбула контрольные образцы. Манипуляции Абдул-Хамида с границами провинции также помогали отучить людей воспринимать себя членами сирийской целостности.

Планируемое Абдул-Хамидом принятие на себя политических полномочий халифа шло вразрез с практикой его недавних предшественников, которые дорожили возможностью появляться во всем своем великолепии перед подданными и считали этот ритуал важным проявлением светской власти султана. Стимулирование представления о святости султана-халифа было совсем другим делом, и уж во всяком случае по своему характеру Абдул-Хамид был склонен к уединенному образу жизни. Он удалился во дворец Йыл-дыз и лишь изредка появлялся на публике (например, когда он направлялся на пятничную молитву в мечеть, построенную им неподалеку специально для этой цели), и эти мимолетные появления должны были усилить мистический ореол его личности. Имевшиеся у него опасения того, что его низложат, были вполне оправданны: помимо неудавшихся государственных переворотов, которые имели место в начале его правления, оппозиционеры пытались сместить его в 1895 и 1896 годах, а в 1895, 1896, 1902–1903 и 1905 годах разрабатывали планы его убийства.

Хотя к тому времени в Османской империи преобладали мусульмане, ее население было далеко не однородным. Официально принятая вера должна была найти отклик среди всех этнических и религиозных групп: турок и курдов, арабов и албанцев, суннитов и шиитов, поскольку ее религиозная доктрина и особенности обрядов не подходили ни одной из этих категорий. В суннитской Османской империи приверженность к шиитскому вероучению в принципе считалась такой же подрывной деятельностью, как и национализм балканских христиан, а религиозные убеждения туркменского населения восточной Малой Азии издавна вызывали беспокойство у официальных властей: в центре османо-иранских отношений всегда находились неуклюжие попытки Стамбула склонить на свою сторону тех, кого подозревали в сочувствии к шиитам, ведь значительная часть населения османских провинций Басра, Багдад и Мосул состояла из шиитов, йеменские зайдиты также были шиитами. Лояльности султану-халифу добивались путем раздачи почестей и наград шиитам и приверженцам вероучений, которые противоречили суннизму. Впрочем, эта официально принятая версия ислама также распространялась с помощью миссионерства и через систему образования. Кроме того, предпринимались усилия, направленные на обращение всего населения в суннитский ислам, которые в тех же самых провинциях наталкивались на исходившие из священных для шиитов городов Карбала и Наджаф, попытками «перевести» в шиизм формально считавшиеся суннитскими племена этого региона. Что касается самой метрополии, то необразованность мусульманского населения центральной Малой Азии требовала отправки туда проповедников, «чтобы учить религии и устранять отклонения от вероучения». Во время антиправительственных волнений, имевших место в Эрзуруме в 1906–1907 годы, было решено, что там следует построить начальную школу, «чтобы устранять искажения религиозных заповедей алавитами [57] Алавиты (по-турецки алевиты) исповедуют форму ислама, адепты которой, как и шииты, почитают внука пророка, Али. и расстраивать их преступные планы». Спасение душ мусульман-суннитов стало делом крайней необходимости, поскольку после провозглашения указа о реформах 1856 года, включавшего в себя обязательство гарантировать свободу вероисповедания, христианское миссионерство резко активизировало свою деятельность.

Для мусульман, находившихся за пределами Османской империи, признание Абдул-Хамида в качестве своего халифа и защитника было равносильно обязательству оказывать противодействие европейским колониальным империям. За призывами оказать помощь сопротивлению португальцам, с которыми в XVI веке обращались к султану мусульманские правители государств, выходивших к Индийскому океану, теперь последовали просьбы, исходившие от мусульманских подданных империалистических держав, которые оказывали сопротивление французам в Алжире и Тунисе (как мы сейчас называем эти страны), голландцам в Индонезии и Малайзии, британцам в Индии и оккупированном Египте и русским в Средней Азии. Прежние османские султаны не всегда отдавали приоритет желаниям мусульман. Так было во время восстания сипаев, которое вспыхнуло в Индии всего через год после того, как султан Абдул-Меджид, в угоду британцам, обнародовал указ о реформах. Тогда британцы обратились к нему за помощью, и он ради сотрудничества, ответил письмом, которое должны были зачитать во всех индийских мечетях. В этом письме султан предписывал всем мусульманам сохранять спокойствие.

Теперь почти все мусульманское население Африки оказалось за пределами Османской империи: вслед за учреждением французских протекторатов в провинциях Алжир (в 1830 году) и Тунис (в 1881 году), а также британской оккупацией Египта в 1882 году, провинция Триполи [58] Формально османская провинция Триполи простиралась на восток, через общирную пустыню, в направлении Египта. В XIX веке европейцы называли западную часть этой провинции Триполитанией, а восточную — Киренаикой. Как географическое обозначение древнее название Ливия было восстановлено итальянцами в самом начале XX века, после того, как в 1911 году Италия отторгла Триполитанию и Киренаику от Османской империи, и с тех пор эти объединенные территории называют Ливией. осталась единственной североафриканской территорией, которая формально все еще находилась под управлением Османской империи. Отношения с мусульманскими лидерами Центральной и Восточной Африки считались особенно важными и прежде всего потому, что этот регион недавно стал интересовать европейские державы, которые уже утвердили свое присутствие в Северной Африке. Вследствие этого расширилось использование ислама, как инструмента, позволявшего добиться верности султану-халифу, и был выработан новый внешнеполитический курс, направленный на укрепление того, что еще осталось от прежнего османского влияния на этом континенте. Сразу же нашлось оправдание: автор одной книги, написанной по наущению султана, отмечал, что Африка является «темным континентом», куда «цивилизованные» державы направляют своих колонистов, и далее он указывал на то, как полезно распространять «свет ислама» на эти «дикие» области. Первоначально турок не пригласили на Берлинскую конференцию 1884–1885 годов по вопросам будущего Африки, но они отстояли свое право присутствовать на этом форуме, а их делегат получил указание защищать исторические права Османской империи, ее моральные и материальные интересы, а также «священные права великого халифата». Однако турки не стремились устанавливать прямой контроль над своими собратьями-мусульманами, которые ценили такую сдержанность. Награды и почести раздавались иностранным мусульманским лидерам, начиная с султана Занзибара, который в 1880 году получил от султана Абдул-Меджида орден Месиди, и заканчивая вождями малочисленных африканских племен, которым в 1894 году вручил османские флаги специальный агент, направленный Стамбулом в Африку для выполнения задания по сбору сведений. Этот агент рекомендовал наградить вождей халатами, вручить им имперский указ и экземпляр Корана, а взамен надеяться на то, что они включат имя султана в свои пятничные молитвы. Российские и китайские мусульмане также были объектами внимания Османской империи: когда Россия продвигалась в глубь Средней Азии, турки пытались остановить это продвижение с помощью более настойчивых обращений к мусульманам Средней Азии. А в 1901 году один молодой офицер, в будущем печально знаменитый Энвер-паша, посетил Шанхай, где оставил двух сопровождавших его священнослужителей. После визита еще одной делегации, направленной султаном в Китай в 1907 году, в Пекине было открыто мусульманское высшее учебное заведение.