Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа

При написании работы такого амбициозного масштаба я столкнулась с проблемой выбора. Я не претендую на полноту, которой, помимо всего прочего, невозможно достичь. Генеральная линия повествования казалась желаемой. В какой-то мере читатели могут возразить, что было бы проще понять происходящее, если бы незнакомые элементы, такие как янычары или гарем, были описаны отдельно, вне основного течения текста. Я считаю, что эти особенности являются неотъемлемыми компонентами общества, которое их породило, и что они не существовали в вакууме; по той же причине, искусство и архитектура проистекают из сложности обшества и не могут быть истолкованы как изолированное проявление чистого творчества. Также не имеет смысла обсуждать религию в главе под названием «Ислам», поскольку религия является важной движущей силой истории, и то, как ее практикуют в любое время и в любом месте (когда бы и где бы то ни было), имеет политические последствия. Рассматривание истории через «общественные институты» приводит к статичной картине и затемняет взаимосвязи между описываемыми событиями. Это не дает возможности читателю составлять собственное мнение о разных аспектах османской истории. Разумеется, есть уникальные явления в истории любого государства, но выделять их по сравнению с этапами развития, сопоставимыми с историей других государств, кажется мне неправильным.

«Черная дыра» османской истории — уже само по себе основание для сожаления, но еще прискорбнее очевидный «железный занавес» непонимания между Западом и мусульманами. Это в большой степени результат «старых повествований» европейцев об Османской империи. Чтобы понять тех, кто культурно и исторически от нас отличается, вместо того чтобы прибегать к таким ярлыкам, как «империя зла», «фундаменталисты» и «террористы», безотлагательно необходимо попытаться понять, а не бравировать своим невежеством. Величайшее высокомерие — спрашивать, почему «они» не такие, как «мы», вместо того, чтобы осознать нашу культурную предвзятость.

Таким образом, эта книга предназначена для нескольких аудиторий. Я надеюсь, широкий читатель, который мало знает об Османской империи помимо «старых» изложений, найдет «новое» изложение во всех отношениях таким же захватывающим, а также значительно более комплексным и убедительным, поскольку здесь описывается, как империя и ее народ представляли себя и как эти представления менялись со временем. Я много написала об османских соседях и врагах на западе и на востоке, поэтому здесь есть кое-что для тех, кто интересуется территориями на османской границе, равно как и удаленными от нее. Она также предназначена для студентов, приступающих к изучению османской истории, которым в настоящее время недостает однотомного изложения ее на английском языке. Я надеюсь, что ее прочтут все, кого притягивают долгие столетия Османской империи.

Значение османских почтительных обращений не были постоянным на протяжении всего существования империи; определения, которые приведены ниже, были в основном распространены до конца XVIII века, если не позднее, но этот список не может быть исчерпывающим.

Большинству высокопоставленных османских чиновников давались прозвища: некоторые имели отношение/намекали на определенные физические особенности/черты; другие выводились из репутации (той или иной) личности; третьи указывали на место рождения (большинство последних оканчиваются на — лы/-ли или — лу/ — лю). Из источников того времени становится ясно, что некоторыми из этих прозвищ награждали человека еще при жизни, другими — после смерти. Пример последних — прозвище султана Сулеймана I «Законодатель», которое не использовалось широко до его смерти.

Ага: использовалось для военачальников полков султана, в особенности главнокомандующего янычарами, а также для главного черного евнуха, главы гарема.

Байло : использовалось венецианцами для обозначения посланника или посла, особенно венецианского представителя при дворе султана.

Бей: военачальник, правитель эмирата; позднее старший гражданский чиновник.

Челеби: уважительный титул, неофициально присваиваемый писателям.

Деспот: использовался византийскими и другими христианскими принцами на Балканах.

Эфенди: почтительный/вежливый титул, сходный по значению с челеби; также использовался для духовных (должностных) лиц; в XIX веке использовался как эквивалент «господину».

Эмир: мусульманский племенной (вождь) или царственный правитель небольшого государства (эмирата).

Гетман: титул, используемый для вождя или лидера казаков; польский военачальник.

Ходжа: используется для духовных (должностных) лиц.

Кади: судья и нотариус.

Хан: использовался татарскими правителями, в частности Крыма.

Мирза: титул иранских принцев.

Паша: высший титул, присваиваемый военачальнику или государственному деятелю.

Рейс: титул командующих флотом.

Султан: правитель, наделенный верховной властью; также использовался для принцев и старших жен в османском доме.

Визирь: титул министров султана, наделенных как военной, так и политической властью; великий визирь был старшим из них.

Воевода: использовался правителями Трансильвании, Молдавии и Валахии.

Рождение Османской империи, завершившей свое существование в строго определенный день, теряется в легенде.

29 октября 1923 года Мустафа Кемаль Ататюрк объявил себя президентом Турецкой республики, нового государства в пределах исторически сложившихся, всемирно признанных границ. Еще 1 ноября 1922 республиканцы отстранили от власти султана, хотя за ним сохранялся титул религиозного правителя всех мусульман, а 3 марта 1924 года был отменен и этот статус, в историю уходили понятия династического правления и прав помазанника божьего.

Между 15 и 20 октября 1927 года Мустафа Кемаль направил послание к парламенту — настолько известное, что на турецком языке его называют просто «Речью» — о причинах, вынудивших его поколение попытаться изменить национальную политику, давно приведшую к постоянному отставанию Османской империи от цивилизованного мира. Его первые годы во власти были посвящены проведению целого ряда реформ, которые он назвал революционными, предназначенными заставить турецкое население отринуть имперское наследие, тиранию духовных властей, и открыть для себя современный мир.

Пройдут годы, прежде чем турки будут в состоянии другими глазами посмотреть на собственную историю — историю стремительного возвышения и краха исламской империи, которая в своей высшей точке развития, в XVI веке, возможно, конкурировала с энергией древнего Рима, но вследствие некоторого врожденного недостатка оказалась не в состоянии идти в ногу с христианским Западом. В течение многих столетий воины империи держали в страхе не только армии Европы, но и Ирана и других мусульманских государств, архитекторы воздвигали грандиозные мечети, до сих пор являющиеся доминантами турецких городов; развитая юридическая система империи сохраняла правовое равновесие в этнических конфликтах Балкан и Ближнего Востока. Чтобы понять, как османы могли финансировать и управлять империей такого масштаба, современные историки начали расшифровывать бухгалтерские книги архитекторов и исследовать отчеты законников; новое поколение ученых читает между строчками хроник, посвященных победам султанов, ведь история империи не просто история правящей семьи; и, что наиболее важно, начато критическое осмысление письменных источников, пришло понимание их предвзятости и неполноты, сквозь исторический миф прорывается живой голос огромной, многонациональной страны.