Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома

Кстати, о партийности. Я работал во время войны, руководил танковыми делами и после войны год или полтора по Трансмашу работал я долго, не было у него партийности никогда. Он как-то настраивал или толкал не прямо, а косвенно, что партийная организация должна услуги оказывать, когда были приказы секретарям областных комитетов партии, то они скажут, что было понукание — ты то-то сделай, другое сделай. (Голоса. Правильно)

Малышев. Не было положения, чтобы он нас учил, чтобы у партийной организации попросил помощи организовать партийную работу и так далее. Он считал секретарей областных комитетов партии диспетчерами. За какое дело он возьмется, по такому делу секретарь обкома — диспетчер. Нас, конечно, это угнетало. Мы думали, что здесь что-то не то, прощали, думали, большое дело делает человек, горячится, наверное, так нужно… Конечно, мы и с авторитетом считались, мы считали его непогрешимым, а иногда и побаивались, несмотря на положение свое членов ЦК, думали так, чего там греха таить.

Многие из нас видели, как Берия буквально с каждым днем, особенно после смерти товарища Сталина, все больше и больше наглел и распоясывался. Он безжалостно давил своим высоким положением на людей. Берия безапелляционно командовал, диктаторствовал, он оскорблял, заглушал людей, в том числе министров и членов ЦК. На каждом шагу он подчеркивал свою власть и показывал, что то, что он делает, все это делается от имени партии, от имени правительства, и если сегодня формально решения нет, то он все равно провернет. И у нас было такое впечатление, что хочет Берия, то он и проведет".

Наверное, про грубый, авторитарный, диктаторский стиль руководства со стороны Лаврентия Павловича Малышев не соврал. Только забыл добавить, что при не принимавшем поспешных и авторитарных решений Молотове и при отходчивом Кагановиче ни атомный, ни ракетный проекты, ни проекты по развитию реактивной авиации так и не сдвинулись с места, и дело пошло только тогда, когда ими стал непосредственно руководить "непартийный руководитель" Берия Лаврентий Павлович, конечно, и мозги министрам с удовольствием прочищал и расстрелом, когда надо, пугал. Иначе руководить в административно-командной системе, где каждый отвечал только перед вышестоящим начальником и был максимально скован в проявлении инициативы, наверное, и нельзя было. Правда, в дальнейшем, после "оттепели", расстрелом уже не грозили. Обещали только в случае невыполнения плана или приказа снять с работы или "бросить на периферию" (жуткая угроза для московских чиновников).

Вряд ли придумал Вячеслав Александрович и насчет того, что Берия ни в грош не ставил партийных секретарей и рассматривал их как не более чем диспетчеров по выполнению заданий Спецкомитета. Про то же и сын Лаврентия Павловича Серго пишет: "Отношения с партийными органами у отца всегда были непростыми… Отношения своего к партийному аппарату отец никогда не скрывал. Например, и Хрущеву, и Маленкову он прямо говорил, что партийный аппарат разлагает людей. Все это годилось на первых порах, когда только создавалось Советское государство. А кому, спрашивал их отец, нужны контролеры сегодня?

Такие же откровенные разговоры вел он и с руководством промышленности, директорами заводов. Те, естественно, бездельников из ЦК на дух не переносили.

Так же откровенен был отец и со Сталиным. Иосиф Виссарионович соглашался, что партийный аппарат устранился от ответственности за конкретное дело и, кроме болтовни, ничем не занимается".

И выдвижение кадров Берия, по свидетельству его сына, осуществлял по деловым качествам, а не по принципу партийности. За это его и критиковал на пленуме Малышев. Серго Лаврентьевич утверждал: "Очень многие люди в то время сделали карьеру с помощью отца. Среди наиболее известных — Устинов, назначенный по рекомендации моего отца на должность наркома вооружения в очень молодом возрасте, те же Ванников, Тевосян, министр химической промышленности Первухин, зампред Совета Министров Малышев, Председатель Госплана Сабуров. Последний, экономист по образованию и чрезвычайно способный человек, не пришелся ко двору партийной элите, потому что никогда не работал в партийных органах, а это в глазах номенклатуры было серьезным недостатком. Она везде не терпела настоящих специалистов ни в одной области. И хотя очень многие были против выдвижения Сабурова, отец на своем настоял. Драться за людей дела отец умел всегда, и не имело значения, какую должность занимает его оппонент.

Так было и с назначением на должность наркома Дмитрия Федоровича Устинова. Отец доказывал, что это замечательный организатор и талантливый инженер, а партийные чиновники в ответ:

— Как же так, Лаврентий Павлович? Вы предлагаете на должность наркома вооружения (!) человека, который ни дня не работал секретарем заводского парткома. Он ведь совершенно не знает партийной работы!

— Он знает дело, и этого, считаю, вполне достаточно, — парировал отец.

В таких случаях нередко вмешивался Сталин, и вопросы с назначением тех или иных людей, чьи кандидатуры предлагал отец, так или иначе решались".

Д.Ф. Устинов был назначен наркомом вооружений 9 июня 1941 года, через два дня после ареста своего предшественника Ванникова — давнего знакомого Берии (они вместе кончали Бакинское техническое училище). Не исключено, что и в назначении Бориса Львовича наркомом вооружений в январе 1939 года Берия сыграл свою роль, равно как и в его последующем вызволении из подвалов Лубянки. Есть основания полагать, что уже к концу 1939 года Лаврентий Павлович курировал уже до некоторой степени и военно-промышленную сферу. Во всяком случае, именно ему, как мы помним, было поручено проверить состояние армии и флота накануне нападения на Финляндию, причем в отчете Берии было немало военно-технических деталей. Нельзя исключить, что заниматься военно-промышленными вопросами Берия стал задолго до того, как вошел в состав ГКО и стал ответственным за производство вооружений.

А за своих людей Берия действительно бился до последней возможности. Даже в письмах из тюрьмы, глядя в лицо смерти, он всячески выгораживал своих сотрудников по Спецкомитету и МВД, может быть, уже не догадываясь, после связанного с арестом потрясения, что его похвалы им могут только повредить. Нисколько не симпатизирующий Лаврентию Павловичу Г.В. Костырченко так характеризует взаимоотношения Берии с одним из его ближайших сотрудников Соломоном Рафаиловичем Мильштейном: "Особенно наглядно… забота о старых соратниках запечатлелась на судьбе С.Р. Мильштейна, которого еще в апреле 1937 года Берия назначил председателем Комитета по делам физкультуры и спорта Грузии. Потом, став наркомом внутренних дел СССР, Берия во вверенном ему наркомате резервирует для Мильштейна должность начальника Главного транспортного управления, проработав на которой в течение года тот в марте 1940-го становится благодаря своему патрону председателем Московского спортивного общества "Динамо"… В марте 1941 года Мильштейн уже первый заместитель наркома лесной промышленности СССР, а вскоре после начала войны вновь на руководящей работе в НКВД (начальник Главного управления охраны на железнодорожном и водном транспорте). Победу Мильштейн встретил в чине генерал-лейтенанта. Однако после того как Берия ушел из НКВД, Мильштейн почувствовал себя там неуютно. В начале 1948 года его… назначают начальником Управления Казанской железной дороги… Он в 1950-м превратился в объект нападок: был обвинен татарским партийным руководством в "засорении" кадров управления евреями. Ему также напомнили, что почти вся его родня (отец, мать, брат, тетя) проживают в США и еще один брат расстрелян в 1937 году за шпионаж. И вот тогда Берия пришел на выручку другу. Благодаря его протекции изгнанного с работы Мильштейна назначили в марте 1951-го заместителем начальника строительства железных рудников МВД СССР. А став в начале 1953-го министром внутренних дел, Берия посылает Мильштейна на Украину в качестве заместителя министра внутренних дел республики". Здесь перечислены далеко не все должности Мильштейна. Он успел, в частности, побывать и заместителем начальника управления особых отделов НКВД, и специальным уполномоченным НКВД, отвечавшим за обеспечение транспортом выселяемых из Кабардино-Балкарии балкарцев, за что и получил в марте 1944 года полководческий орден Кутузова 2-й степени.