Карина Кокрэлл - Легенды и мифы мировой истории

Вокруг нее стали наваливать хворост. Народ, столпившийся вокруг столба, помогал – по-крестьянски деловито, словно собираясь топить печь для выпечки хлеба, словно делая какое-то необходимое в хозяйстве дело. Кто-то забился в падучей и упал прямо на ветки, его оттащили. Она еще с надеждой смотрела на ведущие к площади улицы: сейчас… Сейчас раздастся топот копыт, на площадь ворвется ее Фернандо и остановит все это.

И вдруг она увидела мужа. И всех своих детей, даже самую младшую, шестилетнюю Катарину. Они все старательно подкладывали к ее будущему костру щепочки, словно тоже делали необходимое дело. Она закричала толпе, что невиновна, что она не marrana [145] , а vieja critsiana [146] , не иудейской, а чистой кастильской крови, и любит Христа всем сердцем. Но все вокруг были безразличны и ей не верили. Тогда она стала молить Бога о дожде. О ливне. Ведь кто-кто, а Бог должен знать, что она – невиновна. Но небо было высоким, безоблачно-синим, зимним и равнодушным, как и глаза толпы.

Вот весело заплясал по хворосту огонь. Ужас вытеснил из ее памяти все заученные с детства молитвы, а пришло почему-то только это, Его, иудейское : «Или́! Или́, лама́ савахвани́!» [147] Ее стало заволакивать вонючим дымом. Дым преисподней… Она уже не видела ни площади, ни людей, не слышала ничего, кроме хруста пожираемой огнем древесины. Дым ел глаза. Она ослепла. Это было страшно. Она – больше не видела. Повинуясь инстинкту, она лихорадочно втягивала в себя воздух, но ни мира вокруг, ни самого воздуха больше не было – вонючий дым серым змеем обвился вокруг нее и заполнил легкие. Пахнуло жаром, опалило волосы и ресницы. Уже задыхаясь, кашляя и давясь дымом, она вытолкнула из себя последний страшный, нечеловеческий крик…

Пробуждение Изабеллы мало чем отличалось от сна. Она действительно задыхалась от дыма. Ее действительно тащили чьи-то руки. Она слышала крики и плач дочери.

Ее походный шатер пожирало пламя. Через минуту на огромном сером першероне [148] примчался бледный полуодетый Фердинанд. Спрыгнул с коня, прижал к себе жену и дочь, закрыл глаза, запрокинул голову к небу: «Благодарю тебя, Господи!»

Изабелла Кастильская (гравюра на стали)

Ночной июльский ветер со склонов Сьерра-Невады споро раздувал огонь, быстро перекидывая его с шатра на шатер. Вскоре сгорел весь лагерь. Кастильско-арагонскому крестоносному войску приходилось спешно эвакуироваться с пепелища и разбивать лагерь в другом месте. Мавры удивленно смотрели на пожарище с гранадских стен и возносили благодарность Аллаху. Конечно, такая малость, как пожар в лагере от перевернутой ненароком королевой лампы, не могла остановить кастильское войско, которое вели Изабелла и Фердинанд, на пути полного освобождения Испании от восьми веков мавританского владычества. Осадный лагерь просто перенесли на другое место [149] . И продолжали ждать капитуляции последнего в Испании эмирата.

При римлянах Иберия была самой римской из провинций империи. Воинственные иберийские кельты, коренное население, были в конце концов завоеваны хорошо смазанной, шипастой, бронзово-победной римской военной машиной. Кельты смешались с италийцами так, что почти не осталось «шва». На римских картах провинцию обозначили как Hispania .

Плодородная иберийская земля давала превосходные оливки, виноград, пшеницу, реки и прибрежные морские воды – замечательную рыбу для излюбленного римлянами соленого соуса garum . На средиземноморских берегах Иберии белели виллы аристократов, в глубине страны раскинулись огромные поместья-латифундии.

С римлянами в Испанию пришли и жители еще одной римской провинции – Иудеи. В особенно большом числе – после того, как разрушили их Храм в Иерусалиме.

Увидели. Понравилось. Поселились. Сейчас уже трудно сказать точно, но полагают, что некоторые из них принесли прямо из Иудеи и новую религию – христианство, и она сразу пустила в Испании глубокие корни.

Потом, веке в пятом-шестом, потомков осевших в Иберии римлян стали грубо теснить огромные германцы вестготы, или visigodo , как прозвали их иберийцы. И вытеснили-таки! Они пришли на своих гигантских лошадях откуда-то с далекого севера, из-за гор… Писать и читать – не умели, соблазнами цивилизации не были испорчены, и для иберийцев, несомненно, их владычество стало шагом назад. Да и спрашивать, прежде чем брать чужое, они не привыкли.

Готам не очень понравились города плодородных иберийских равнин: оливкого масла они не знали и к вину были не особо привычны, предпочитая ему желтоватую горькую жидкость, которая, по мнению иберийцев, и выглядела как моча, и вкус имела соответственный. Готам не приглянулись ни берега Гвадалквивира, ни изнеженные города Таррако, Гадес [150] и Малага у теплого моря. Они были суровы и не слишком любили солнце. И вот облюбовали уступы голых, оранжево-коричневых утесов реки Тахо, рассекшей эти скалы, как добрый клинок разрубает железные латы. И построили они на этих уступах множество крепостей, и сделали своей столицей Толедо. Столицей такой же суровой, как и они сами.

Готы тоже были христианами, это в них иберийцам несколько импонировало, как, кстати, и их необычная внешность, – были они высокие, белокурые или рыжеволосые, с прозрачно-серыми глазами и светлой кожей, которая быстро краснела, не вынося палящего иберийского солнца. А готам запали в душу изящные женщины этой завоеванной ими земли – с маленькими, почти детскими ступнями, гибкими талиями, густыми гривами темных блестящих волос и с глазами, в которых таилась опасная бездонность ночного моря. Совершенно не исключено, что многие из них были и еврейской крови, но тогдашние готы не придавали этому слишком большого значения.

Вестготы правили Иберией почти три столетия. А вот падение их опять-таки началось с женщины. Король Родерик, даром что отважный был воин с квадратным подбородком, а настолько влюбился в прекрасную дочь одного из местных толедских hispani, что, увидев ее у реки Тахо во время одной их своих охотничьих экспедиций, не смог совладать с собой и взял невинную девицу прямо на каменистом берегу, разогнав и напугав до смерти всех ее дуэний и подруг (девушка-то, быть может, в это время сидела и мечтала о счастливом респектабельном замужестве). Те бросились визжать по городу о случившемся. В результате ее оскорбленный отец отправился за море и уговорил северо-африканских мавров высадиться в Испании и отомстить обидчику.

Нет сомнения, что в 711 году девица была отомщена, и даже больше. Потому что переправившиеся из Северной Африки оливковолицые мстители в тюрбанах вскоре поняли, что им волею случая подворачивается прекрасная возможность, упускать которую было бы глупо. Они захватили Иберию, оттеснив visigodo, а заодно и hispani на север.