Лев Вершинин - Гопакиада

Однако сил у ОУН нет совершенно, временно возглавивший ее Лев Ребет вынужден перевести остатки организации на «культурно-просветительскую работу». Но Коновалец пашет как вол, и к началу 1938 года ему удается более или менее восстановить разрушенную структуру. Правда, пожать плоды Полковнику уже не довелось. До поры до времени его и его игры с немцами терпели. Однако после визита в Токио с предложением наладить работу по разложению Особой Дальневосточной армии, в основном укомплектованной призывниками из УССР, терпеть перестали. 23 мая 1938 года в Роттердаме Полковник взорвался, вскрывая коробку конфет, подаренную доверенным связным «Павлусем» ака Павел Судоплатов.

Насколько тяжела была эта потеря для ОУН, трудно представить, ибо лидеров такого уровня одна организация дважды не имеет, а заместитель погибшего Андрей Мельник, возглавивший зарубежное руководство, хотя и был тоже полковником, но всю жизнь только оттенял великого человека, близкой дружбой с которым гордился. И тем не менее колесо крутилось. Вчерашние мальчишки становились парнями, абвер аккуратно обучал новобранцев на военных курсах, открытых в Баварии; чем могли помогали и хорватские усташи.

Оттачивается и идеология. Ненависть к Польше возводится в ранг уже не политической, а религиозной доктрины. Доведя до логического конца идею Михновского, теоретики ОУН утверждают понятие «нации» как общности, имеющей наивысшую ценность для любого индивидуума, себя к этой общности относящего, много высшей, нежели жизнь или другие «устаревшие ценности». «Во имя победы над врагом нации» теперь позволено все, без оговорок, поскольку «враг нации» по определению есть «воплощение всего зла, порока и греха». Новые веяния сметают с руководства КЭ «гнилого интеллигента» — к тому же еще и еврея — Ребета и выносят на гребень молоденького, напрочь лишенного сомнений и рефлексии Мирослава Тураша, вновь давшего отмашку молодым и задорным, еще не стрелявшим и не взрывавшим, но мечтающим стрелять и взрывать. «Мы хотим, — заявляет в книге “Украинская военная доктрина” теоретик нового призыва Николай Колодзинский, — не только обладать украинскими городами, но и топтать вражеские земли, захватывать вражеские столицы, а на их развалинах отдавать салют Украинской Империи… Хотим выиграть войну — великую и жестокую войну, которая сделает нас хозяевами Восточной Европы».

Удержать в руках этих ребят было бы нелегко и покойному Коновальцу, а уж Мельнику, привыкшему к размеренной эмигрантской оппозиции, вообще не по силам. Зато привычное дело он делал неплохо, всего за год добившись от Канариса смутного намека на согласие «там, наверху» (неопределенно-многозначительный жест в сторону люстры) создать на руинах Польши «Украинское государство» в обмен на «всенародное восстание в час Х». После такого успеха приставка «врио» выглядела оскорбительно; в конце августа 1939 года — накануне «великих событий» — Большой Сбор ОУН в Риме избирает Андрея Мельника Вождем с неограниченными полномочиями. А спустя две недели, в самый разгар германского вторждения в Польшу, из брестской тюрьмы был освобожден немцами Степан Бандера.

К слову. Незадолго до падения Варшавы Гитлер провел совещание на тему «Что дальше?». Поскольку в тот момент фюрера, о войне с СССР еще не мыслившего, привлекла идея «государств-прокладок между Азией и Европой», вспомнили и об Украине, благо территория бывшей ЗУНР уже имелась. Адмиралу Канарису напомнили про давно обещанное «восстание при помощи украинских организаций, работающих с нами и имеющих те же цели, а именно поляков и евреев», имея в виду уже не Польшу (сами обошлись), а УССР. Шеф абвера формального руководства ОУН, те вызвали формальное руководство и отдали распоряжение, дав понять, что в ближайшем будущем могут сбыться самые смелые грезы. Руководство щелкнуло каблуками.

А потом оказалось, что жизнь не такова, какой кажется с 1 сентября. Ибо эмиссары ПУН, посылаемые Мельником на места, людьми Бандеры попросту игнорировались. Их не видели в упор, слушать не хотели, а угроз типа «Вот все немцам расскажу» не боялись, поскольку сам Бандера уже успел (возможно, при выходе из тюрьмы) установить с немцами, но не теми, с которыми работал Мельник, а из соседнего ведомства, весьма тесные связи. Уже в ноябре 1939 года в лагерях абвера в Закопане, Комарне, Кирхендорфе и Гакештейне начали обучаться 400 «его» хлопцев, так что подчиняться какому-то Мельнику пусть сто раз заслуженному, но даже нар не топтавшему, бывалому и крутому Степану Андреевичу было не в масть.

Мельник попытался как-то задобрить авторитетного наглеца, однако Бандера, обустроивший штаб-квартиру в Кракове, отказался от всех повышений, со своей стороны заявив, что ПУН нуждается в коренных реформах, в том числе, если не в первую очередь, ясен пень, и кадровых. Параллельно Степан Андреевич, не спрашивая разрешения, включается в «святая святых» — подготовку восстания, доверенную Канарисом лично Мельнику, и направляет во Львов курьера с указаниями. Но, утратив за годы отсидки навыки конспирации, допускает несколько ошибок, на которые Мельник, бывший в курсе этой самодеятельности, естественно, «юному негодяю» указывать не стал. В итоге курьер попал куда следует, подпольная сеть затрещала и Мельник с удовольствием отдал приказ о временном «воздержании от активной работы», на что Бандера опять-таки никакого внимания не обратил, продолжая посылать в УССР вооруженные «ударные группы». Как ни странно, кое-кому, в том числе экспертам по организации мятежей И. Климову («Легенда») и Д. Клячкивському удалось просочиться в нужные места и приступить к организационной работе.

Долго такое шоу продолжаться не могло. 10 февраля 1940 года Бандера объявил о создании «Революционного Провiда ОУН», объяснив причину демарша «неудовлетворительным руководством и отказом от националистических методов работы» и укомплектовав «свой» аппарат исключительно галичанами. Мельник, естественно, возмутился, приказав отдать «юного негодяя» и его присных под трибунал. Какое-то время «старая» и «молодая» гвардии словесно пинали друг дружку, обмениваясь комплиментами на предмет «незаконности», «раскольничества» и прочих радостей, и на фоне этой, несомненно, актуальной дискуссии обе стороны как-то забыли о подготовке уже готовящегося на территории Львовской и Волынской областей УССР восстания, намеченного на май, в связи с чем реализацию идеи пришлось откладывать на осень.

Впрочем, к началу сентября немцам, которые кормили и тех, и других, все это смертельно надоело и был отдан приказ сделать ночь. Бандера с Мельником, успевшие взаимно приговорить друг дружку к смертной казни и даже исключить из организации, взаимно же друг дружку помиловали с позволением «смыть с себя позор раскаянием и борьбой с большевиками в подполье». И тогда выяснилось: о восстании можно забыть, поскольку, оказывается, НКВД не только конфеты с сюрпризом умеет делать.