Александр Бушков - Иван Грозный: Кровавый поэт

«Верный путь» оказался очередной пустышкой - очередным заброшенным подвалом, еще в стародавние времена засыпанным песком и мусором. Стеллецкий не унывал. Подгонял рабочих и, наткнувшись на очередной пустячок, посылал Сталину очередную «молнию» о скорых успехах…

Постепенно рабочие, видя, что трудятся впустую, стали относиться к мартышкину труду прохладно. Стеллецкий честил их вредителями и саботажниками: «Кто есть вредитель? Кто тайно идет против видов и распоряжений правительства. Таков Суриков. Прикрываясь Тюряковым, под предлогом опасности, он хотел тайно похерить дело Сталина и мое… вообще, я заметил в нем тайные тенденции к реставрации».

И посылал наверх жалобы и докладные - в которых, никаких сомнений, приводил те же обвинения, не задумываясь, как в те времена будут восприняты такие ярлыки… Я же говорю - фанатичный бессребреник, одержимый научным поиском интеллигент может натворить зла больше, чем десяток алчных авантюристов…

И снова Стеллецкий копал, и копал, и копал… С тем же успехом - то есть отсутствием каких бы то ни было успехов. В конце концов на Стеллецкого обратили внимание (и чертовски запоздало) врачи кремлевской больницы и стали, вредители и саботажники, деликатно намекать на явное переутомление и необходимость подлечиться на курорте. Не в соответствующей личности Стеллецкого больничке, а в общем санатории.

Стеллецкий послал врагов по матушке и письменно доложил об очередных происках Сталину. Врачи робко отступили…

К великому сожалению, мне пришлось иметь дело с записками Стеллецкого, безбожно сокращенными и явно почищенными от особенно пикантных мест - но и в обрезанном варианте они рисуют картину неутешительную: уже начавший сдвигаться умом фанатик, видящий вокруг сплошных саботажников, вредителей и заговорщиков, гробящих «дело Сталина и мое».

Комедия эта продолжалась с 1 января по 3 октября 1933 г. Потом собрали представительную комиссию для оценки проделанной работы. Инициатива наверняка исходила от Сталина. Сталин был величайшим прагматиком и более всего ценил результат. Многомесячные обещания «вот-вот», «завтра же» преподнести сенсационные достижения, повторявшиеся много раз, никак не могли его удовлетворить. И все же он не вышиб Стеллецкого за кремлевские ворота, а назначил комиссию из историков и архитекторов.

Комиссия, заседавшая 3 октября 1933 г., вовсе не была этаким карающим судилищем. Одни из ее членов высказывали здравые мысли: «Вопрос о библиотеке Грозного весьма спорный. Ее никто не видел. Иван Грозный не мог собрать тысячи книг. Если у него и были отдельные книги, они разошлись по библиотекам» (В. К. Клейн).

Другие (впрочем, и Клейн тоже) соглашались, что само по себе исследование подземелий Кремля - задача для науки интересная, и раскопки следует продолжать.

Еще пару месяцев работы по инерции продолжались - опять-таки без всяких достижений для науки. Потом Стеллецкого все же удалось выпихнуть в санаторий подлечить нервы, а когда он вернулся весной следующего года, в Кремль его уже не пустили. Тем дело и кончилось.

В последующие годы Стеллецкий ничем выдающимся себя не проявил: был консультантом по спелеологии Наркомата обороны (результаты неизвестны), был консультантом при съемках художественных и документальных фильмов, был директором библиотеки. Умер в 1949 г. Еще в начале войны он отмочил свое последнее чудачество, прося похоронить его на знаменитой Лысой горе, куда, согласно поверьям, слетаются ведьмы: «Похоронить меня завещаю без кремации, на родной Украине, на Лысой горе, под г. Лубнами, в разрытой скифской могиле и водрузить каменную бабу с надписью: «Спелеолог Стеллецкий. 1878- 194…»

Вдова похоронила его на Новодевичьем или Ваганьковском. Могила пришла в забвение и не найдена.

Вот такая печальная история - еще один пример того, куда заводит безудержный фанатизм, не подкрепленный ни здравым смыслом, ни серьезным подходом к историческим источникам.

И все же, как там обстояло дело с фамильной библиотекой Палеологов?

Не исключено, что некоторое количество старинных книг Фома все же вывез в Рим - в те времена книги представляли нешуточную рыночную ценность. Вот только…

Есть сильные подозрения: либо сам Фома, либо его дети Андрей и Зоя непременно распродали бы книги там же, в Риме - поскольку жили в крайней бедности, на скромный пенсион, выделенный папой Сикстом и кардиналами. От безденежья Фома даже принялся распродавать итальянским монастырям привезенные с родины христианские реликвии: руку Иоанна Предтечи, некий «клобук» с драгоценными камнями…

Сын Андрей поступил и того беззастенчивее: поскольку у него и пенсиона не имелось, он стал торговать по Европе… своими правами на константинопольский трон. Для того времени сделка была совершенно законная и привычная: с точки зрения тогдашней Европы, он был законным претендентом на константинопольскую корону, а значит, имел полное право ее продать. Именно так в свое время поступили с титулом «короля Иерусалимского». После того как сарацины выставили крестоносцев из Палестины и Иерусалимское королевство фактически прекратило свое существование, с юридической точки зрения титул продолжал существовать - и его еще лет двести продавали и перепродавали тем знатным честолюбцам, которым приятно и престижно было именоваться «королем», пусть и без королевства.

Андрей, выражаясь по-современному, развел типичное кидалово: сначала он продал права на трон французскому королю, а потом отправился в Испанию и провернул ту же сделку (разумеется, не сообщая испанскому монарху о парижской негоции). Как оба новоиспеченных византийских императора уладили дело, мне пока что неизвестно, но как-нибудь постараюсь докопаться - обожаю подобные исторические скандалы…

Теперь задумаемся: неужели этот Андрюша, будучи в безденежье, не распродал бы и вывезенную его отцом библиотеку? Думается мне, не особенно и терзаясь угрызениями совести: в книголюбстве и тяге к ученым знаниям он замечен не был, что бы там ни нафантазировал Стеллецкий.

Тем более следует учитывать, что римский папа Сикст IV был ценителем и покровителем искусств и большим книголюбом. Узнав о бесценных книгах, привезенных византийцами, он непременно попытался бы заполучить столь уникальное собрание. Однако о «константинопольских книгах» не упоминает ни один итальянский источник того времени. Прикажете верить, что о содержимом сундуков много лет проживших в Риме Палеологов так никто и не узнал? Да двадцать почти лет? Ну-ну…

Достоверно известно как раз другое: Зоя Палеолог была нищей бесприданницей. За московского князя она вышла как раз потому, что никто больше не брал. Для сына герцогов Гонзаго подыскивали невесту, обратили было внимание и на Зою - но герцогская чета решила с бесприданницей не связываться. По той же причине помолвка Зои с богатым князем Каррачиоло так и не продвинулась дальше обручения. В третий раз ее пытались пристроить, выдав за епископа Лузиньяна, незаконного сына кипрского короля (епископ он был чисто «титульный», так что жениться мог) - но в последний момент объявилась соперница, с состоянием и видами на будущее, и Зоя вновь осталась у разбитого корыта.