Эдвард Радзинский - Николай II

Он: «Мечтаю, чтоб твоя поездка в Новгород прошла благополучно. И Новгород тебе понравится. Я там был однажды, летом 1904 года, как раз перед самым рождением Бэби».

Он надеется, что поездка направит неукротимую энергию «колокольчика» в иное русло... И он передохнет.

В Новгороде она пришла к знаменитой пророчице, Старице Марии Михайловне. Она жила в Десятинном монастыре, ей было 107 лет. Впоследствии пересказывали легенду: Мария Михайловна лежала в темноте, когда появилась Аликс. И тогда Старица вдруг приподнялась на своем ложе, сползла на пол и поклонилась до земли императрице. И сказала: «А ты, красавица, страдания примешь». Но к чему легенды – Аликс сама описала встречу:

«Она лежала на кровати в маленькой темной комнатке, и потому мы захватили с собой свечку, чтобы можно было разглядеть друг друга. Ей 107 лет, она носит вериги... Обычно она беспрестанно работает, расхаживает, шьет для каторжан и для солдат, притом без очков – и никогда не умывается. Но, разумеется, никакого дурного запаха или ощущения нечистоплотности – она седая, у нее милое тонкое овальное лицо с прелестными молодыми, лучистыми глазами, улыбка ее чрезвычайно приятна; она благословила и поцеловала нас... Мне она сказала: „А ты, красавица, тяжелый крест [примешь], не страшись (она повторила это несколько раз). За то, что ты к нам приехала, будут в России две церкви строить...“ Сказала, чтоб мы не беспокоились относительно детей, что они выйдут замуж, остального я не расслышала».

А может быть, не поняла бедная Аликс, о каком «венчании» шла речь... Трудна старинная русская речь для гессенской принцессы. И подруга Аня тоже предпочла не понять.

О венчании со смертью ее дочерей сказала ей Старица.

Он: «3 декабря 1916 г. Бесконечно благодарю за твое длинное интересное письмо о твоей поездке в Новгород. Ты видела больше, чем я в 1904 году... Ну а теперь о Трепове (Александр Федорович Трепов в 1916 году был назначен премьер-министром, очередным премьером в этой бесконечной министерской чехарде. – Э.Р.)... Он был смирен и покорен и не затрагивал имени Протопопова... Относительно Думы он изложил свой план распустить ее с 17 декабря и созвать 19 января, чтобы показать всей стране, что несмотря на все сказанное в Думе правительство желает работать вместе с нею... Я нарочно пошел помолиться перед иконой Божьей Матери до этого разговора, и после него почувствовал облегчение».

Она: «14 декабря... Я опять почти не спала эту ночь. Благодарю тебя за милое письмо... Трепов поступил очень неправильно, отсрочив Думу, с тем чтобы созвать ее в начале января. В результате никто из Думы теперь не поедет домой, все останутся в Петрограде, все будет бродить и кипеть... Любимый мой, ведь наш Друг просил тебя закрыть Думу уже 14... Ты видишь, у них теперь есть время делать гадости... Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом, сокруши их всех, не смейся, гадкий, я страстно желала бы видеть тебя таким по отношению к этим людям... „Не страшись“, – сказала мне старица в Новгороде, и потому я пишу без страха моему малютке...»

От ее постоянного давления он был уже на пределе. Она перегнула палку.

Он: «14.12.16. Ставка... Нежно благодарю тебя за строгий письменный выговор. Я читал его с улыбкой, потому что ты говоришь со мной как с ребенком...»

Она: «15.12.16... Прости меня за резкие письма – девочка не хочет обидеть своего ангела и пишет только любя. Просто иной раз она доходит до отчаяния, зная, как тебя обманывают и подсовывают неправильные решения... Жаль, что телефон так плох...»

Он: «16.12.16... Нет, я не сержусь за написанное тобой и отлично понимаю твое желание мне помочь. Но изменить день созыва Думы не могу, так как он уже назначен в указе... Нежный привет и поцелуи шлет тебе „твой бедный слабовольный муженек“.

Он неумолим на этот раз.

Она:«17.12.16... Опять очень холодно и легкий снежок... Сердце не особенно хорошо и неважное самочувствие. Видишь ли, состояние моего сердца сейчас ухудшилось... Последние тяжелые месяцы, конечно, должны были отразиться – вот старая машина и пришла в негодность...

Вполне ли избавился Бэби от своего глиста? Он после этого начнет, надеюсь, толстеть и больше не будет таким прозрачным – милый мальчик».

Дальше ее письмо написано карандашом – все дальнейшее она приписала уже после того, как узнала о событии, о самом страшном для нее событии.

«Мы сидим все вместе – ты можешь себе представить наши чувства, мысли – наш Друг исчез. Вчера Аня видела Его, и Он сказал ей, что Феликс (князь Юсупов. – Э.Р.) просил Его приехать к Нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтобы Он мог повидать Ирину.

За Ним заехал автомобиль (военный автомобиль), но с двумя штатскими, и Он уехал. Сегодня ночью был огромный скандал в Юсуповском доме. Было большое собрание: Дмитрий (великий князь. – Э.Р.), Пуришкевич (Владимир Митрофанович Пуришкевич, член Думы, крайне правый. – Э.Р.) и т.д. – все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, кричал полиции, что наш Друг убит... Полиция приступила к розыску. И только сейчас следователь вошел в Юсуповский дом. Он не смел сделать этого раньше, т.к. там находился Дмитрий. Градоначальник послал за Дмитрием. Феликс намеревался сегодня ночью уехать в Крым, но я попросила Протопопова его задержать. Наш Друг в эти дни был в очень хорошем настроении. Но нервен. А также озабочен из-за Ани, так как Батюшин (военный следователь, который вел дело о немецких шпионах – Мясоедове и т.д. – Э.Р.) старается собрать улики против Ани... Феликс утверждает, будто он не являлся в дом нашего Друга и никогда не звал Его. Это все, по-видимому, была западня. Я все еще полагаюсь на Божье милосердие, что Его только увезли куда-то... Мы, женщины, здесь одни с нашими слабыми головами... Оставлю ее (Аню) жить здесь, так как они теперь сейчас же примутся за нее. Я не могу и не хочу верить, что Его убили! Да смилуется над нами Бог.

Такая отчаянная тревога... Приезжай немедленно, никто не посмеет ее тронуть или что-нибудь ей сделать, когда ты будешь здесь».

Уже давно затевалось убийство Распутина. Большая Романовская Семья видела в этом единственный способ спасти династию. И «Святой черт» об этом знал.

Когда тучи совершенно сгустились, он сделал, как всегда, блестящий ход. Он составил завещание-предсказание, которое показал царице.

«Дух Григория Распутина-Новых» обещал:

«Русский царь!

Знай, если убийство совершат твои родственники, то ни один из твоей семьи, родных и детей, не проживет дольше двух лет... Их убьет русский народ... Меня убьют. Я уже не в живых. Молись. Молись. Будь сильным. Заботься о своем избранном роде».

Через своего секретаря Распутин передал завещание императрице. Легко понять, что испытала несчастная Аликс. Она не показала его Николаю. Но охрана «Святого черта» была усилена. Сама царица с дочерьми просила Распутина без ее ведома не принимать никаких приглашений. Они даже запирали его одежду.