Андрей Степаненко - Истории больше нет. Величайшие исторические подлоги

Вообще, мы очень многого не понимаем о своем прошлом. В Константинополе в разгар христианства людей зажаривали в чреве медного быка на площади Быка (аналог Ваала?). А в Севилье XVI века инквизиция замуровывала и живьем запекала людей в кемадеро, чревах четырех каменных (в других источниках – гипсовых, как уток в глине) статуях пророков (вариант – статуях четырех зверей апокалипсиса). Спрашивается, зачем?

А конкистадор Эрнан Кортес перед ответственной битвой повесил «на счастье» 13 индейских женщин. Однако на рисунке ниже изображены вовсе не действия испанских солдат против индейцев; это методы инквизиции в Европе против собственного населения. И здесь веревок тоже тринадцать! Инквизиторам ведь не было нужды в воинской удаче? Может оказаться так, что именно в таких «мелочах» кроются глубинные корни, сама сущность явления, которое мы знаем под термином «вера». Поясню: люди на рисунке УЖЕ МЕРТВЫ, то есть изображенное сожжение – это НЕ КАЗНЬ, не способ отнять жизнь. Но если это сожжение по своей сути – не казнь, то ЧТО ЭТО?

Да, у толкователей типа Льоренте удавить перед сожжением – милость, даруемая раскаявшимся, но даже такое толкование не снимает главного вопроса: что есть сожжение, которое не есть казнь?

На мой взгляд, суть объяснил в 1239 году летописец Альбрик из монастыря Трех источников. Вот что он пишет: «На пятницу перед Пятидесятницей (13 марта) была принесена великая и богоугодная жертва всесожжения, а именно: в присутствии короля Наварры барона Шампани в Монт-Эмэ, прежде называвшейся горой Видомара, были сожжены 183 булгра».

Обратите внимание, что именно написал современник событий Альбрик: «ПРИНЕСЕНА ВЕЛИКАЯ И БОГОУГОДНАЯ ЖЕРТВА ВСЕСОЖЖЕНИЯ».

В 1609 году в Германии, в разгар всевластия инквизиции, была издана книга некоего О. Кролла. Вот цитата: «Возьмите неповрежденный чистый труп рыжеволосого мужчины 24 лет, казненного не ранее одного дня тому назад, предпочтительно через повешение, колесование или посажение на кол… Подержите его один день и одну ночь под солнцем и луной, затем разрежьте на крупные куски и посыпьте порошком мирры и алоэ, чтобы он не был слишком горьким…»

В 1664 году в Лондоне издали «Полную книгу о химии» Николае Лефевра, известного фармацевта. Прежде всего, писал фармацевт, нужно отрезать мышцы от тела здорового и молодого мужчины, вымочить их в винном спирте, после чего повесить в сухом прохладном месте. Если воздух очень влажный или идет дождь, то «эти мышцы надо повесить в трубе и каждый день сушить их на несильном огне из можжевельника, с иголками и шишечками, до состояния солонины, которую моряки берут в дальние плавания».

В Европе палачи прямо с эшафота продавали свежую кровь и человеческий жир для фармацевтических целей, и церковь, похоже, признавала такую практику законной. По крайней мере, солдаты Эрнана Кортеса отрезали человечий жир для нужд целительства на глазах у двух войсковых священников и, судя по хроникам, ни разу не услышали протеста с их стороны. Фармацевтика открыто потребляла трупы казненных преступников, умерших в богадельнях или погибших христиан, а грабители похищали трупы из могил, расчленяли их и вываривали в котлах. Маслянистая жидкость (аналог миро) сбывалась за бешеные деньги.

Считалось, что человек, умерший насильственной смертью, в плане изготовления из него целебных препаратов ценнее, чем тот, кто ушел из жизни от болезни. И особенно росла целительная сила, если использовать труп пожертвовавшего собой человека! Фармацевты использовали ПРЯМЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ с христианским вероучением, точнее с отдавшим свою жизнь Иисусом. То есть, теоретически, Гроб Господний, за которым крестоносцы ходили в Египет, должен был иметь непревзойденную силу исцеления! А уж если надоить из телесных остатков Иисуса миро… здесь предания о походах в Египет и становятся хорошо мотивированными: если уж куда и ходить за Гробом Господним, так только в Египет. Более всего сырья было здесь.

В 1564 году французский врач Ги Де ла Фонтен из Наварры на складе одного из торговцев в Александрии видел груды тел, предназначенных для переработки в лекарство. Джон Сандерсон, александрийский агент Турецкой торговой компании, в 1585 году получил приказ включиться в торговлю мумие – так в то время назывались продукты переработки трупов. Около 600 фунтов мумифицированной и высушенной мертвечины отправил Сандерсон в Англию. Это колоссальные деньги. В XIII веке, по свидетельству лекаря Абдэль-Лятифа, мумие, выскобленное из трех человеческих черепов, продавалось за полдирхема (дирхем – серебряная монета весом 297 г).

Это не строго европейская традиция, конечно. В Бирме на трупах настаивали мед, а мед, в котором хранились останки монаха, и вовсе был панацеей. Обычная симпатическая магия. То же почитание тела святого человека было и в Японии: после трех лет усушки тело разрезали и употребляли. Монах, как видим, всегда стоит больше. Стоит ли удивляться, что в Европе главным фармацевтом была церковь.

Пьячентский аноним пишет, что «в самом городе Клизме мы видели в базилике более восемнадцати деревянных ковчежцев святых старцев». А стоит учитывать, что город Клизма (предшественник Суэца) – это порт Красного моря, ведущий в две стороны: к Индиям и в Европу. То есть ковчежцы со святыми старцами были приготовлены к вывозу. А нотариус Бурхард в 1175 году видел в Александрии в церкви святого Марка Евангелиста 70 склепов, полных костей и крови (видимо, все-таки не крови, а миро) мучеников, имена которых неизвестны. И здесь все ясно: церковь Марка Евангелиста определенно приняла на продажу очередную партию мумий, выпотрошенных из египетских склепов. Что ж, был бы спрос, а он был. В Европе проданы гекалитры крови Иисуса, мешки волос Девы Марии и многие тысячи отрезанных пальцев и ушей святых Бонифациев и Себастьянов. Даже король Франции Франциск I никогда не выезжал за ворота без кожаного кисета с порошком из мумии, а король Англии Карл II втирал его в кожу. Недаром есть знатоки Египта, считающие, что массовое разорение саркофагов спровоцировано охотой за мумиями.

Примечание.Пропитанное опием «мумие» – дохристианский, видимо, из культа Дионисия идущий фармацевтический рецепт. Для аптекаря-еврея, как и для торговца-мусульманина, прикоснуться к мертвечине означало тяжко осквернить себя. Думаю, это должно было привести к дроблению аптекарских рецептов на две части: содержащие продукты животного происхождения и не содержащие.