Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Как подчеркивал Жуков, «после столь откровенного призыва превратить предвыборную кампанию в „охоту на ведьм“ не стал удивительным ход четвертой сессии ЦИК СССР седьмого созыва, открывшейся… 7 июля».

В своем докладе о проекте «Положения о выборах в Верховный Совет СССР» Яковлев фактически повторил то, что он говорил на июньском пленуме ЦК. «Однако, — как замечал Жуков, — доклад Яковлева оказался гласом вопиющего в пустыне». Почти все ораторы говорили о необходимости бороться против врагов народа. Руководитель BЛKCM А. В. Косарев не стал говорить о выдвижении кандидатов от комсомола, но зато призвал поддержать на выборах тех, «кто борется с изменниками делу Ленина — Сталина, кто борется с предателями родины, врагами народа — троцкистами, бухаринцами и иными двурушниками, кто умеет обнаруживать этих врагов и обезвреживать».

В этих условиях даже Вышинский, который до этого всецело поддерживал курс на реформы, занял, по словам Жукова, «промежуточную позицию». По мнению Жукова, это свидетельствовало о том, что «внутри сталинской группы, до той поры монолитной, наметились первые серьезные расхождения. Начали обозначаться различные позиции, порожденные неуверенностью в собственных силах, в способности не только выдержать, но и отразить натиск» противников реформ.

В то же время после демарша секретарей обкомов и ЦК национальных республик роль Ежова в стране существенно изменилась. Теперь он мог, как и Ягода в недавнем прошлом, рассчитывать на возрастание роли НКВД по мере того, как страна возвращалась к атмосфере «красного террора». Как обратил внимание Юрий Жуков, массовые репрессии оказывались «выгодными… для НКВД, карательной в основе организации, существование которой после фактического завершения „разоблачений“ и арестов подлинных или мнимых сторонников Троцкого, Зиновьева, Бухарина теряло смысл. И потому вполне возможно, что Ежов, сам выходец из партократии, в недавнем прошлом секретарь Марийского обкома, Семипалатинского губкома, Казахского крайкома, не утратив чувства корпоративности, легко нашел общий язык с Эйхе, со многими первыми секретарями и согласился с необходимостью как можно скорее устранить тех, кто непременно проголосовал бы против них, а может быть, и провел бы собственных депутатов».

В своем исследовании, посвященном репрессиям 1937–1938 годов, историк Леонид Наумов утверждает, что с момента вступления на пост наркома Н. И. Ежов был настроен на осуществление массовых репрессий. Наумов пишет: «Подводя итог кадровой политике Ежова осенью 1936–1937 г., следует заметить, что в ней ясно просматривается политическая логика: формирование группы чекистов, которые готовы поддержать массовые репрессии. Для этого использовалась политика кнута и пряника. Те, кто активно включился в реализацию нового курса, получали ордена и повышения по службе. Многие из тех, кто не проявлял необходимой решимости и высказывал сомнения, были арестованы и расстреляны, несмотря на свой часто огромный чекистский стаж и политический вес». Такая позиция Ежова привела к тому, что представители НКВД в «тройках» не только не сдерживали ретивых руководителей обкомов и крайкомов, но усердно помогали им громить недовольных их деятельностью и создавать обстановку политического запугивания народных масс. По сути, Ежов стал проводником курса, разрушавшим ту политическую атмосферу, которая должна была возобладать в стране после введения в действие сталинской Конституции.

На основе решения ЦК от 2 июля Ежов издал приказы № 00446 и № 00447, в которых предписывалось «раз и навсегда покончить с подлой подрывной деятельностью против основ Советского государства». В своем приказе от 30 июля 1937 года Ежов писал: «С 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Жуков подчеркивал, что «завершить акцию органам НКВД следовало через четыре месяца, к 5—15 декабря. Именно тогда, когда предполагались выборы в Верховный Совет СССР. Таким образом, массовые репрессии обязательно должны были сопровождать, создавая угрожающий фон, всю избирательную кампанию — и выдвижение кандидатов, и агитацию в их поддержку, и сами выборы… Не может возникнуть ни малейшего сомнения в том, что карательная операция и задумывалась как предельно жестокое средство, позволявшее воздействовать на выборы и добиться в ходе их вполне определенных, заведомо необходимых ее организаторам результатов».

Цитируя приказ Н. И. Ежова по НКВД от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», Жуков попутно комментировал его: «Материалами следствия по делам антисоветских формирований, — беззастенчиво фантазировал Ежов, в первом абзаце приказа ссылаясь на нечто не существующее в природе, — устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей и трудпоселков. Осело много в прошлом репрессированных церковников и сектантов».

Жуков замечал: «Под всеми ими нарком, так же как и первые секретари, имел прежде всего в виду крестьян, уже отбывших наказание по указу от 7 августа 1932 года, либо досрочно освобожденных по решению Политбюро, а также тех, кого в свое время раскулачили и выслали в отдаленные районы Сибири. Тех крестьян, кому новая конституция, новый избирательный закон возвратили гражданские права, в том числе право выдвигать собственных кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР, открыто агитировать за них и, главное, голосовать за них… У весьма значительной массы крестьянства, которой буквально только что возвратили избирательные права, вновь их отобрали. Мало того, многие крестьяне были подвергнуты репрессиям».

Подчеркивая, что после принятия сталинской конституции, которая отменяла все политические ограничения по отношению к бывшим кулакам репрессии исключались, Наумов писал: «И вдруг власть начинает вести себя так, как будто кулаки подняли вооруженное восстание, перебили охрану и начали разбегаться из лагерей и поселков для спец-поселенцев. Как будто по всей стране действуют тысячи партизанских отрядов. Взрывают мосты, нападают на коммунистов и милиционеров, жгут сельские советы. Требуются чрезвычайные меры для противодействия возникшей угрозе. Самых активных (у кого кровь на руках) расстрелять без суда („по законам военного времени“), остальных посадить с таким сроком, чтобы не вернулись».

В дальнейшем руководство НКВД настаивало на продолжении проведения операций против кулаков после проведения выборов в Верховный Совет СССР. О том, что главными объектами репрессий являлись люди, не только никогда не состоявшие в партии, но зачастую являвшимися ее врагами, свидетельствовал раздел приказа Ежова «Контингенты, подлежащие репрессии». Он открывался так: