Мария Баганова - Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах

«Между тем весь город был уже вооружен, а Лоренцо Медичи в сопровождении вооруженных спутников удалился к себе домой. Дворец синьории был освобожден народом, а занимавшие его люди захвачены или перебиты. По всему городу провозглашали имя Медичи, и повсюду можно было видеть растерзанные тела убитых, которые либо несли насаженными на копье, либо волокли по улицам. Всех Пацци гневно поносили и творили над ними всевозможные жестокости. Их дома уже были захвачены народом, Франческо вытащен раздетым, как был, отведен во дворец и повешен рядом с архиепископом и другими своими сообщниками. На пути ко дворцу из него нельзя было вырвать ни слова; что бы ему ни говорили, что бы с ним ни делали, он не опускал взора перед своими мучителями, не издал ни единой жалобы и только молча вздыхал… Не было гражданина, который, безоружный или вооруженный, не являлся бы теперь в дом Лоренцо, чтобы предложить в поддержку ему себя самого и все свое достояние, — такую любовь и сочувствие снискало себе это семейство мудростью своей и щедротами…

После окончания смуты и наказания заговорщиков совершено было торжественное погребение Джульяно: все граждане со слезами следовали за его гробом, ибо ни один человек, занимавший такое положение, не проявлял столько щедрости и человеколюбия».

Лосев А. Ф.:

«Известно своими злодействами и знаменитое семейство Медичи во Флоренции. Даже Лоренцо Медичи, с именем которого связан расцвет флорентийской культуры в XV веке, при котором собиралась Платоновская академия и который вошел в историю как чистейшее воплощение Ренессанса, великий покровитель искусств и наук, отбирал приданое у девушек, казнил и вешал, жестоко разграбил город Вольтерру и отнюдь не пренебрегал интригами, связанными с ядом и кинжалом.

Когда в 1478 году был разоблачен заговор Пацци, сотни заговорщиков и их родственники были преданы смерти, так что улицы покрылись кусками человеческих тел. Многих вешали на окнах монастыря. Тело Якопо Пацци было вырыто из могилы, уже разлагающийся труп с песнями волочили по улицам и бросили в реку».

Сын Лоренцо — Пьетро — не сумел продолжить дело отца. Он был изгнан из Флоренции, и в городе на четыре года установилась власть Джироламо Савонароллы — фанатичного монаха. Пытаясь бороться с «развратом», он вместе с водой выплескивал из купели и ребенка, сжигая книги, картины, уничтожая прекрасные статуи. В своем неистовстве он дошел до того, что призвал к свержению самого Римского понтифика. В 1498 году он был схвачен, обвинен в ереси, подвергнут пыткам и сожжен на костре при огромном стечении народа.

К семейству Медичи принадлежал и знаменитый кондотьер Джованни дель Банде Нере— Джованни с Черными Лентами (1498–1526). Прозвали его так из-за черных полос, которые он изобразил на своем гербе вместо традиционных фиолетовых в знак траура после смерти Льва Х. Соответственно, его вооруженные формирования получили название «Bande Nere» — что, по созвучию с итальянским словом Banda («банда»), звучало впечатляюще, почти как «черные отряды». Он считается последним из великих итальянских кондотьеров.

Джованни был сыном Катерины Сфорца и ее третьего мужа Джованни де Медичи Иль Попполано — потомка младшего сына Джованни ди Бичи. Отец его умер, когда ребенку едва было два года. Своего сына, названного в честь его дяди, Лодовико Моро, после смерти мужа Катерина перекрестила из Людовика в Джованни — в честь умершего супруга. В три года от роду Джованни лишился своего наследственного владения и матери. Город Форли был взят Чезаре Борджа и стал папским владением, а плененную Катерину силой удерживали в Риме.

Джованни вместе с сестрами и старшим братом воспитывался дядей — Лоренцо Медичи. Позднее, обретя свободу, Катерина поселилась с сыном на вилле Кастелло.

С раннего возраста Джованни проявил способности и большой интерес к физическим упражнениям и военному искусству — верховой езде, фехтованию. В двенадцать лет он совершил свое первое убийство: флорентийские подростки разбивались на банды, делившие «сферы влияния». Часто между ними возникали столкновения, и вот в одной из таких драк Джованни и заколол сверстника. За это он был изгнан из Флоренции. Джованни поступил на службу к папе Льву Х (Джованни Медичи) и в восемнадцать лет получил крещение огнем, проявив немалое мужество. Не достигнув и двадцати лет, Джованни стал кондотьером — наемником, и вскоре приобрел немалую славу.

Пьетро Аретино:

«Никогда он не оставлял для себя большей части в жалованье и добыче, чем отпускал своим солдатам. Тяготы и лишения терпел с величайшим спокойствием. В деле не носил никаких знаков отличия, и от соратников можно было отличить его только по сразу приметной доблести. В седле он всегда был первым, из пеших последним. Людей же ценил только по достоинству, не глядя на богатство или сан. Дела его всегда были лучше его слов, но и в совете он не пожинал всуе плодов своей славы. Он поистине удивительно умел управлять своими воинами, когда надо — лаской, когда — гневом. Праздность была ему ненавистнее всего на свете. Его добродетель была, без сомнения, природной, а других грехов, кроме свойственных юности, не было; будь то угодно Господу и проживи он дольше, всякому его доблесть была столь же явной, сколь и мне ныне. Сердцем он был поистине благосклоннейшим из людей. Кратко скажу, что многие будут ему завидовать, но никому не будет дано подражать ему».

В августе 1523 года еще один Медичи — Джулио (внебрачный сын убитого Джулиано), под именем Климент VII, стал римским папой. Новый папа выплатил Джованни все долги и обещал вернуть материнские земли — Форли и Имолу, с одним условием: прославленный кондотьер должен был перейти на сторону «Коньякской лиги» — союза, который Рим заключил с французами против испанцев.

Джованни согласился. Он одержал несколько побед, был ранен, вылечился, снова участвовал в сражениях…

В одном из сражений Джованни был ранен в ногу из артиллерийского орудия. Ранение было очень тяжелым. Его перевезли в Мантую, где он умер от заражения крови. Пытаясь спасти Джованни, врачи решились на ампутацию, но сделано это было слишком поздно. Джованни было двадцать восемь лет.

Пьетро Аретино:

«Джованни согласился на ампутацию ноги лишь после того, как, придя в полное сознание, увидел собственными глазами свою гниющую конечность. „Отрежьте немедленно!“ — вскричал он. Хирурги запалили факелы, расстелили белые простыни и привели восьмерых мужчин, чтобы держали пациента. Вооружившись пилой, они приготовились ампутировать ногу ниже колена, когда Джованни вдруг заявил, что и двадцати солдат не хватит, чтобы удержать его. Еще он потребовал, чтобы принесли свечу и чтобы ему было видно, как режут ногу. (Он держал эту свечу сам.) Я бежал от этой сцены, рассказывал Аретино, как вдруг слышу — меня зовут. „Я исцелен“, — проговорил Джованни и указал на отрезанную ногу».