Б Поршнев - О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии)

Нужно считать заслугой такого ученого, как Б. Ф. Поршнев, что он взялся расшифровать и показать на огромном фактическом материале глубину энгельсовского видения данной проблемы. Это, в частности, относится к таким положениям, высказанным Энгельсом, как идея "переходных существ"; мысль об изменениях в образе жизни этих существ, приведших к высвобождению руки (в книге сделана попытка реконструировать эти возможные изменения), мысль об укорочении человеческой истории по сравнению с предысторией (Энгельс, в частности, так и пишет: "...в сравнении с ним (периодом предыстории. -Редколлегия) известный нам исторический период является незначительным"); мысль о специализации голосовых органов, о модификациях в мозге обезьяны. В книге получило развитие очень важное для современной науки положение, подчеркивающее эволюционный процесс, в ходе которого происходило становление человека разумного. Энгельс писал: "Это дальнейшее развитие с момента окончательного отделения человека от обезьяны отнюдь не закончилось, а, наоборот, продолжалось и после этого..."

Таким образом, мы видим, что ученым последовательно выполнялась исследовательская программа, задолго составленная Ф. Энгельсом. Ввиду отсутствия прямых доказательств, о чем с сожалением писал в свое время еще и Энгельс, автор этой книги был поставлен перед необходимостью идти по пути реконструкции начального этапа, путем гипотез и аналогий, что, естественно, привело к спорности, необычной форме и остроте многих положений. Это, например, относится к рассмотрению взаимосвязи труда и речи, инстинктивного и сознательного труда. Но, полемически заостряя внимание на вопросе о роли речи, предлагая оригинальное его решение, автор вовсе не отходит от трудовой теории происхождения человека, о чем свидетельствуют его слова: "Труд носил сначала животнообразный, инстинктивный характер, оставаясь долгое время не более как предпосылкой, возможностью труда в человеческом смысле, пока накопление изменений в этой деятельности и преобразование самого субъекта труда не привело к новому качеству -- второй сигнальной системе, обществу, человеческому разуму".

Кратко изложить содержание этой книги практически невозможно -- настолько разнообразны и сложны поднимаемые автором проблемы. Они и сложны, и спорны, и в этом одна из положительных сторон труда Б. Ф. Поршнева. Но если все-таки попытаться выделить в содержании книги ее лейтмотивы, их можно свести к следующим.

Говоря о специфической особенности человека, автор считает таковой только истинно человеческий труд, т. е. труд, регулируемый речью, непосредственно с ней связанный. Именно речь делает возможным труд как специфически человеческую, сознательную, целесообразную деятельность. Поэтому ни прямохождение, ни производство простейших орудий, согласно автору, не являются еще признаками человека. Что касается предков человека от австралопитека до неандертальца, то их автор относит, согласно классификации Карла Линнея, к семейству троглодитид. Представители этого семейства производили элементарные орудия, пользовались огнем, обладали прямохождением, но у них не было речи, поэтому их нельзя назвать людьми, а их совместную жизнь -- обществом. Вот поэтому-то загадка возникновения человека сводится к объяснению возникновения человеческой речи.

Основное внимание в работе уделено предыстории речи. Привлекая огромный материал по физиологии высшей нервной деятельности, автор анализирует механизм нервной системы, который подготавливает возникновение нейрофизиологического механизма второй сигнальной системы. Руководствуясь принципом историзма в его диалектико-материалистическом понимании, Б. Ф. Поршнев подчеркивает, что методы современной науки позволяют вскрыть глубокие эволюционные слои в психике, мышлении, языке современного человека, что открытия последних десятилетий в области археологии, антропологии, лингвистики и других конкретных научных дисциплин расчищают обширное поле для диалектических обобщений.

Специальная глава посвящена феномену речи, которому придается роль важнейшего регулятора человеческого поведения, детерминанты на пути преобразования предчеловеческих уровней жизнедеятельности в истинно человеческие. Психофизиологическим коррелятом такой регуляции служит вторая сигнальная система. Этому понятию автор придает особое значение, поскольку в психофизиологическом плане вопрос о становлении человека трансформируется им в вопрос о преобразовании первой сигнальной системы во вторую.

Второсигнальное взаимодействие людей складывается из двух главных уровней и в свою очередь делится на первичную фазу -- интердиктивную и вторичную -суггестивную. Проведенные членения позволили автору подойти к раскрытию тонкого и сложного процесса генезиса второсигнальных связей между индивидами.

Раскрывая действие механизма суггестии, автор по существу присоединяется к концепции социального происхождения высших психологических функций человека, развитой известным советским психологом Л. С. Выготским применительно к психическому развитию ребенка. Согласно Выготскому, все высшие психические функции суть интериоризованные социальные отношения. "Человек, -- пишет Выготский, -- и наедине с собой сохраняет функции общения". По мнению Б. Ф. Поршнева, человек в процессе суггестии (внушения) интериоризирует свои реальные отношения с другими индивидами, выступая как бы другим для себя самого, контролирующим, регулирующим и изменяющим благодаря этому собственную деятельность. Этот процесс, согласно автору, уже не может осуществляться в действиях с предметами, он протекает как речевое действие во внутреннем плане. Механизм "обращения к себе" оказывается элементарной ячейкой речи-мышления. Дипластия -- элементарное противоречие мышления -- анализируется автором как выражение исходных для человека социальных отношений "мы - они". Следует подчеркнуть, что в контексте этой главы автор как бы оставляет в стороне достаточно исследованный вопрос о предметном содержании мышления, чтобы резче выделить и специально рассмотреть его социально-генетическое содержание. Однако такое представление, позволяющее детально проанализировать социальную сторону проблемы, оказывается несколько односторонним.

Рассмотрение физиологических оснований тех процессов, которые являются биологической предпосылкой социально-детерминированной речевой деятельности, непосредственно связывается с исследованиями "животно-образных инстинктивных форм труда" (Маркс). Переход от этих последних к собственно человеческому труду как раз и требует анализа формообразующей роли речи и соответственно социального общения. Как отмечается в книге, целесообразный, сознательный труд имеет три необходимых и достаточных основания -- создание орудий, речь и социальность. Они взаимосвязаны и взаимно предполагают друг друга и поэтому могут возникнуть только одновременно.