Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Так завершалось заявление оппозиционеров. Так закончилась, абсолютным поражением, организованная борьба левой оппозиции внутри большевистской партии. Все, что происходило с оппозицией и оппозиционерами после 18 декабря 1927 г., было лишь эпилогом, неторопливым добиванием обреченных на гибель людей, которым в большинстве своем оставалось прожить, а скорее не прожить, а промучиться примерно десять лет. Разумеется, можно поразмышлять о том, как все они получили то, что заслуживали, как руки почти всех оппозиционеров (и сталинского большинства) были по локоть в крови, причем у многих не в переносном, а в буквальном смысле слова. Можно вспомнить и о том, что со времени революции, а кто и раньше, все они с неслыханной жестокостью относились и к своим идеологическим противникам, и, простым обывателям, что абсолютно для всех коммунистов живые люди, крестьяне, составлявшие большинство населения огромной страны, были в лучшем случае средством для финансирования индустриализации, необходимой для мировой революции, а в худшем — классовыми врагами, подлежавшими уничтожению. Нельзя забыть и расстрела царских детей, и красном терроре, и уничтожении российского офицерского корпуса, российской интеллигенции и священнослужителей, прежде всего православной церкви, но и других конфессий. Система заложников впервые в истории крупномасштабно была использована тоже именно большевиками (потом этот опыт будет повторен и развит нацистами), среди которых были и нынешние оппозиционеры. С учетом всего сказанного внутрипартийная борьба в большевистской партии у современного читателя должна справедливо вызвать злорадство. Но не вызывает — прежде всего потому, что оппозиционеров наказывали не за совершенные ими в действительности преступления перед человечеством, а за абсолютно нелепые, искусственные, надуманные проступки, заключавшиеся в отступлении от догм, смысл которых был абсолютно никому не известен, ни сталинскому большинству, ни осознанным сторонникам и случайным попутчикам Троцкого.

Как и следовало ожидать, проникнутое коммунистическим духом заявление оппозиции вызвало новую волну негодования большинства съезда. В «Дневнике съезда» — официальном отчете его секретариата — заявление было названо «наглым». Съезд «с возмущением отверг обсуждение этой гнуснейшей декларации политических двурушников» [698], — говорилось в партийном документе. В тот же день, 18 декабря, съезд принял решение об исключении из партии 75 оппозиционеров, в том числе, разумеется, всех подписантов заявлений [699]. 19 декабря было оглашено заявление совершенно иного содержания [700]. Его подписали 23 человека, включая Каменева Зиновьева, Евдокимова, Бакаева и Лашевича. Авторы заявляли о полном идейном и организационном «разоружении», осуждали свои прошлые действия и взгляды, обязывались защищать все партийные решения и просили вернуть их в партию.

Надо сказать, что Зиновьев предлагал ранее Троцкому дружно раскаяться и договориться о возвращении оппозиционеров (главным образом себя и Троцкого) в партийные ряды. Похоже, что даже 18 декабря Зиновьев предлагал сторонникам Троцкого представить съезду новое заявление в духе требований большинства, но те отказались [701]. ОГПУ рассматривало «Заявление 23-х» как окончательный распад блока «зиновьевцев» и «троцкистов» [702]. Троцкий считал точно так же и назвал поступок Зиновьева «чудовищным вероломством». «Бороться против сталинизма в тех пределах, которые разрешит Сталин» [703]он не собирался.

Понятно, что Зиновьев согласовал свои действия с руководством съезда и наверняка получил со стороны большинства какие-то обещания. Однако Сталин не был бы Сталиным, если бы не переиграл Зиновьева, как обязан переиграть хороший шахматист плохого. Вопреки ожиданию участников группы раскаявшихся съезд принял решение не рассматривать их документ, предложить оппозиционерам подавать заявления о «капитуляции» в индивидуальном порядке, а решения по заявлениям принимать через шесть месяцев после подачи, при условии, что поведение раскаявшегося оппозиционера соответствует принятым обязательствам, отвечает требованиям съезда и исходит из отказа от взглядов, изложенных в оппозиционных документах [704].

Каменеву и Зиновьеву теперь не осталось ничего иного, как уступить Сталину по всем пунктам, «разоружиться перед партией», как тогда стало принято говорить. Они выступили с обширным открытым письмом, в котором полностью отрекались от союза с Троцким и от его взглядов и подчеркивали, что разошлись с ним прежде всего по вопросу о создании второй партии [705]. Последнее, разумеется, было откровенной клеветой, зарегистрированной многочисленными документами левой оппозиции, в том числе за подписью самого Троцкого. Но такие тонкости уже никого не волновали. Дело было сделано. Оппозиция раскололась. Буквально на следующий день после исключения 75 оппозиционеров значительная часть сторонников Троцкого «капитулировала» перед сталинской группой. По поводу «капитуляции» Зиновьева и Каменева Троцкий писал через два месяца, находясь уже в ссылке, что в ней «есть по крайней мере тот плюс, что мнимые величины выходят из игры, надо думать, выходят навсегда». Но это была не слишком удачная попытка минимизировать потери в глазах еще имеющихся единомышленников. «Когда появилось в газете письмо двух злополучных мушкетеров, — вспоминал Троцкий, — я в который раз уже вспомнил пророческие слова Сергея [Мрачковского]: «Не надо блока ни с Иосифом [Сталиным], ни с Григорием [Зиновьевым], — Иосиф обманет, а Григорий убежит». Григорий действительно убежал». Троцкий, однако, оставался верен себе, оправдывая свой временный союз с Зиновьевым тем, что это «был блок передовых московских и питерских рабочих» [706]. (В этом смысле Троцкий был неизлечим: к «рабочим» блок Зиновьева и Троцкого мог иметь отношение только в его больном коммунистическом воображении.)

Хотя Каменев и Зиновьев не были немедленно восстановлены в партии, Сталин проявил к ним известную снисходительность. Каменев, еще в 1926 г. назначенный полпредом СССР в Италии, несмотря на исключение из партии с этого поста сразу снят не был, в 1928 г. был восстановлен в ВКП(б) и в следующем году назначен на вакантный после снятия Троцкого пост председателя Главконцесскома (короткое время этим ведомством руководил чиновник средней руки В. Ксандров [707], но он считался фигурой временной). Нужно было обладать хорошим чувством черного юмора (если иметь в виду Сталина), чтобы придумать посадить Каменева на место Троцкого. Нужно было вообще перестать адекватно воспринимать происходившее (если иметь в виду Каменева), чтобы согласиться занять должность, ранее принадлежавшую Троцкому. Назначением Каменева на должность Троцкого Сталин, наверное, хотел подчеркнуть, что Каменев достиг высоты Троцкого — той высоты, с которой теперь ему придется очень больно падать вниз. В дополнение к этому, как временный бонус, жена Каменева Ольга (родная сестра Троцкого), назначенная в 1925 г. председателем только что образованного Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, сохранила эту должность до 1929 г. Заработала она эту снисходительность откровенным предательством, причем личного плана: в 1927 г. Ольга Каменева не только выступила с публичным осуждением взглядов своего брата и своего супруга, но даже оформила с Каменевым развод [708]. Зиновьев, тоже восстановленный в партии в 1928 г., стал на недолгое время ректором Казанского университета. Оба они были вновь исключены из партии в 1932 г. и сосланы, после чего начались их хождения по мукам, завершившиеся расстрелом в 1936 г.