Гай Плиний - Письма Плиния Младшего, Панегирик императору Траяну

??? ???? ????????? ??????? ??????????? 18*, [18* Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись (об Одиссее, Илиада, III.]

но мне очень нравится и тот, кто

????? ???, ???? ???? ??????19*, [19* Мало вещал, но разительно (о Менелае, Илиада, III, 214).]

если, однако, мне дан будет выбор, то я желаю слушать речь, подобную снежной вьюге, насыщенную и настойчивую, пространную речь небесную, божественную. (23) "Много приятнее слушать речь короткую" - да, людям ленивым; смешно считаться с их любовью к праздности. Посоветуйся с ними: услышишь, что лучше не только говорить кратко, но вообще вовсе не говорить".

(24) Таково пока мое мнение; я изменю его, если ты не согласен, но только очень прошу, объясни, почему не согласен. Хотя мне и следует уступать твоему авторитету, я все же считаю, что в таком вопросе правильнее подчиняться рассудку, а не авторитету. (25) Поэтому, если я как будто не ошибаюсь, напиши об этом, как хочешь коротко, только напиши (ты подтвердишь мое мнение), если же ошибаюсь, готовь длинное-длинное! (26) Не подкупил ли я тебя, предложив написать коротко, если ты присоединишься ко мне, и обязав ответить длиннейшим письмом в случае несогласия? Будь здоров.

21

Плиний Плинию Патерну1 привет.

Я вполне полагаюсь на твой ум и на твои зрительные впечатления. Это не значит, что ты понимаешь очень много,- не зазнавайся, понимаешь ты столько, сколько и я, что тоже не мало. (2) Бросим шутить; по-моему, рабы, купленные по твоему совету, вид имеют приличный; только бы были бы они честны, но тут уже надо полагаться не на то, что видишь, а на то, что услышишь2. Будь здоров.

22

Плиний Катилию Северу1 привет.

Давно уже, как я застрял в городе. И не помню себя от тревоги 2: мне покоя не дает длительная и упорная болезнь Тития Аристона3. Я его особенно люблю и уважаю. Непревзойденная основательность, чистота, образованность! Мне кажется, гибнет не один человек, а в одном человеке сама литература и все науки. (2) Какой это знаток и частного и государственного права! Чего только он не знает! Как знакома ему наша старина! Сколько "примеров" он помнит! Нет предмета, который ты пожелал бы изучить и в котором он не оказался бы твоим учителем. Для меня, в моих поисках мне неизвестного, он был сокровищницей 4. (3) На его слова можно положиться целиком. Говорил он медлительно, сжато и красиво. Он знает все так, что ему не нужно никаких справок, и, однако, в большинстве случаев он колеблется и приходит в сомнение от разницы в доводах, которые остро и разумно перебирает и взвешивает, восходя к самому началу и первым процессам 5. (4) Как скромен его стол; как непритязательна одежда. Я гляжу на его спальню и кровать и представляю себе старую простую жизнь. (5) Во всем сквозит высокая душа, которая прислушивается не к гулу похвал, а к голосу собственной совести, которая ищет награды за верный поступок не в людских толках, а в самом поступке. (6) Трудно сравнивать с этим человеком людей, о чьей преданности философии докладывает их вид6. Он не посещает усердно гимнасий и портиков, не забавляет себя и других бездельников длинными рассуждениями - он занят делом: многим помогает в суде защитой, еще большему числу советом. (7) Никто, однако, из тех философов не превзошел его чистотой, верностью долгу, справедливостью, мужеством.

Если бы ты находился при нем, ты удивился бы, с каким терпением переносит он эту свою болезнь, как преодолевает боль, терпит жажду; неподвижный и укрытый тихо лежит в жестоком жару лихорадки. (8) Недавно он пригласил меня и еще нескольких особенно дорогих ему людей и попросил поговорить с врачами о характере его болезни: если она неизлечима, он уйдет из жизни по своей воле; если она только трудная и затяжная, он будет бороться с ней и жить, (9) уступит мольбам жены, уступит слезам дочери, уступит, наконец, нам, друзьям, и не разобьет добровольной смертью наших надежд (если мы не надеемся впустую). Я считаю такое решение очень трудным и достойным особого одобрения. (10) Многие устремляются к смерти по какому-то безумному порыву; обсуждать и взвешивать основания для нее и по совету разума выбирать между жизнью и смертью может только высокая душа.

(11) Врачи обещают нам счастливый исход; услышал бы их бог и, наконец, избавил меня от этого беспокойства! я бы спокойно уехал к себе под Лаврент7, к книгам, дощечкам, на отдых, наполненный труда. Теперь нет ни времени читать или писать (я сижу около него), ни охоты, тревога мучит. (12) Вот тебе отчет в моих страхах, желаниях и намерениях; ты, в свою очередь, напиши мне, что ты делал, что делаешь, что собираешься делать. Только пусть твое письмо будет радостнее! в моей душевной смуте для меня немалое утешение, если ты ни на что не жалуешься. Будь здоров.

23

Плиний Помпею Фалькону1 привет.

Ты спрашиваешь меня: можно ли тебе, трибуну, вести судебные дела2? Тут очень важно, чем ты считаешь трибунат: "пустой тенью", "именем без чести" 3, или же трибун облечен священной властью, и никто не смеет заставить его вернуться в ряды простых граждан, а сам он тем менее.

(2) Когда я был трибуном, я, может быть, ошибался, считая себя чем-то значительным, но, почитая себя таковым, я отказался от ведения дел: во-первых, я считал несообразным, чтобы тот, перед кем всем полагалось вставать и кому уступали дорогу, стоял, когда все сидят; чтобы тому, кто мог приказать любому умолкнуть, молчание предписывалось клепсидрой 4, и тот, перебить которого считалось грехом, выслушивал бы ругань и почитался трусом, если не налагал за ругань наказания, и зазнайкой, если налагал. (3) Волновала меня еще и такая мысль: что если мой подзащитный или мой противник обратятся ко мне и попросят моего вмешательства и защиты? и я спокойно промолчу, притворившись частным человеком, будто отрекшись от магистратуры? (4) По этим причинам я и предпочел явиться трибуном для всех, а не адвокатом для немногих. (5) Но (повторяю это) все дело в том, чем ты считаешь трибунат, какую роль берешь для себя; разумный человек должен браться за ту, которая по силам. Будь здоров.

24

Плиний Бебию Гиспану1 привет.

Транквилл 2, мой друг, хочет купить именьице, которое, говорят, продает твой друг. (2) Постарайся, пожалуйста, чтобы он купил его по справедливой цене: тогда и будем радоваться покупке3. В плохой покупке всегда каешься, потому особенно, что это укор хозяину в глупости.

(3) В том именьице (если цена ему подходящая) моего Транквилла привлекает многое: соседство города 4, хорошая дорога, небольшая усадьба и поле, которое величиной своей не отяготит хозяина, но отвлечет его от забот. Хозяину-ритору, такому, как он, хватит с избытком участка, где он освежит голову, даст отдых глазам, медленно пройдет по межам, протопчет одну и ту же тропинку; где ему знакомы и пересчитаны каждая лоза и каждый кустик.