Гай Плиний - Письма Плиния Младшего, Панегирик императору Траяну

(36) Как радостно видеть государственное казначейство в тишине и спокойствии, таким, каким оно было до появления доносчиков! Теперь это храм, истинное святилище, а не мрачное хранилище имущества, отнятого у граждан, или добычи, кровью добытой у врага! Это во всем мире единственное место, где при наилучшем принцепсе дурные люди не в равном положении с добрыми. Соблюдается уважение законов, общественная безопасность ни в чем не нарушается, никому не прощается его вина, но за каждую полагается возмездие, и изменилось только то, что страх внушают теперь не доносчики, а законы. Или, может быть, ты не с такой строгостью управляешь фиском, как казначейством? Наоборот, тем строже, чем более ты считаешь себя вправе располагать своими средствами, чем государственными. Можно даже актору или прокуратору твоему сказать: "Иди на суд, явись к трибуналу!" Ибо и для правителей создан трибунал, как и для всех прочих, если только ты не измеряешь его значения общественным положением судимого. Судей для фиска создает жребий и урна. Можно отводить их, можно говорить: "Этого не хотим: он робок и мало понимает блага нашего века; хотим того, потому что он очень предан цезарю". Общим судилищем пользуется принципат и свобода. Особенная же тебе слава за то, что часто проигравшим оказывается фиск, а ведь это возможно только при наилучшем принцепсе! Огромная эта твоя заслуга, а еще больше то, что ты имеешь таких прокураторов, что в большинстве случаев граждане твои не хотят иметь и других судей. У них всегда свободный выбор: "Не хотим, мол, избирать этого". И ты не придаешь никакой обязательности своим щедротам, так как хорошо знаешь, что тогда достигают высшей ценности благодеяния, когда дозволено бывает ими и не пользоваться.

(37) Соображения об общей пользе и о несправедливости некоторых отдельных лиц принудили установить государственное обложение и много разных налогов. Среди них установлен был сбор двадцатой части с наследства, обложение вполне терпимое, особенно легкое для посторонних наследников, тяжелое для домашних. Таким образом одним оно в тягость, другим незатруднительно. В самом деле, совершенно ясно, с какой горечью должны переносить люди (лучше бы им было совсем этого не испытать!), чтобы что-либо отымалось или как бы отсекалось от того имущества, которое было приобретено общими усилиями с кровными родственниками, под благословением общих святынь, на которое они привыкли смотреть не как на чужое или только предполагаемое, но как на свое, давно ими обладаемое, подлежащее передаче кому-либо из самых близких. Но такая мягкость закона соблюдалась только в отношении граждан древнейших родов. Новые же граждане, присоединились ли они к гражданству через латинское 12 право или непосредственно по милости принцепса, если они сразу же не приобретали прав родства 13, считались совсем чужими тем, с которыми были уже тесно связаны. Таким образом величайшее благо обращалось для них в тягчайшую несправедливость, и римское гражданство было для них как бы причиной ненависти, раздора и сиротства, разлучая их с самым для них дорогим, с детьми, любовь к которым оставалась в их сердцах нерушимой. Находились, однако, и такие, которые так высоко ценили наши права, что считали, что римское гражданство вполне возмещает потерю не только двадцатой части наследства, но и всех родственных связей, однако тем, которые его так высоко ценили, оно, должно быть, доставалось совершенно безвозмездно. Поэтому отец твой установил, чтобы лица, не получившие вместе с правами гражданства права родства, не платили двадцатой части от того имущества, которое переходило от матери к детям или от детей к матери. Такую же льготу он предоставил и сыну в отношении отцовского имущества, если только сын был возвращен под власть отца, считая неправильным, неподобающим и почти нечестивым вводить в семейные отношения торгашеские расчеты и разрывать из-за двадцатой части имущества священнейшие родственные связи, если это не является каким-нибудь наказанием: ведь ни один налог не представляет собой столь большой ценности, чтобы ради него делать родителей и детей чужими друг другу.

(38) В таких пределах было сделано твоим отцом: может быть меньше, чем следовало наилучшему принцепсу, но не меньше, чем наилучшему родителю, который, собираясь усыновить наилучшего преемника, показал свою родительскую любовь еще и в том, что, удовольствовавшись тем, что лишь затронул некоторые вопросы или, скорее, указал путь к их разрешению, сохранил для сына обширный и почти нетронутый материал для благих дел. Итак, сейчас же к его дарам твоя щедрость добавила, чтобы как сын при наследовании отца, так и отец, наследуя сыну, были свободны от налога, чтобы отец, перестав быть отцом, не потерял и всего другого, что у него было. Отлично это, цезарь, что ты не допускаешь, чтобы слезы родителей облагались налогами. Пусть отец владеет имуществом сына без ущерба и пусть не делит наследства ни с кем, кто не охвачен общей с ним печалью. Пусть никто не требует от отца, только что осиротевшего и потрясенного своим горем, каких-либо корыстолюбивых расчетов и не принуждает его разузнавать, что оставил после себя сын. Я, сенаторы, особенно ценю этот дар принцепса и утверждаю, что он заключает в себе глубокий смысл. Ведь тот акт, в котором не видно разумного смысла, скорее говорит о честолюбии государя, его хвастовстве, расточительстве и еще о чем угодно, только не об истинной щедрости. Достойно твоей доброты, император, смягчать тяжесть сиротства и не допускать, чтобы кто-нибудь, потеряв сына, подвергался сверх того еще какому-нибудь огорчению. И без того достаточно горестно отцу быть наследником сына, что же будет, если у него появятся сонаследники со стороны? Прибавьте к этому, что когда божественный Нерва постановил, чтобы дети были освобождены от налога двадцатой части из отцовского имущества, то вполне естественно было, чтобы такую же льготу по отношению к имуществу детей получили и родители. Почему бы, в самом деле, младшее поколение имело больше льгот, чем старшее? Почему бы равная справедливость не распространилась и на него? Но ты, цезарь, устранил эту исключительность, прибавив: "если только сын был под властью отца", обратив, конечно, внимание на тот закон природы и естественную его силу, которая предписывает, чтобы всегда дети были под властью родителей, а не передает среди людей так же, как у зверей, власть сильнейшему.

(39) Не довольствуясь, что он освободил от налога двадцатой части на наследство первую степень родства, он снял его также и с родства второй степени и установил, чтобы свободными были от налога сестры, наследующие братьям, и братья - сестрам, а также деды и бабки, наследующие внукам и внучкам, и наоборот. Такую же милость оказал он и тем, кто приобрел гражданство через латинское право, и разрешил всем приобретать между собой права родства, кто вместе с тем был в родстве и по закону природы. Прежние принцепсы требовали, чтобы у них просили об этом отдельные лица и не с тем, чтобы их удовлетворять, а наоборот, чтобы им отказывать. Из этого легко понять, какое благодеяние, какой глубокий смысл заключается в том, чтобы собрать, сплотить и словно возродить разбросанные и, так сказать, растерзанные родственные связи; предоставить людям то, в чем им раньше отказывалось, и дать всем то, чего не добивались даже отдельные лица; наконец, у самого себя взять столько возможностей оказывать людям благодеяния, столько поводов обязывать людей и приписывать себе эту честь. Вероятно государю нашему показалось недостойным, чтобы люди просили у людей то, что им дано самими богами. Вот вы сестра и брат, дед и внуки, зачем же вам еще просить о том, чтобы быть ими? Ваше родство есть у вас и так! Что же? По своей скромности, видной во всем остальном, он считает не менее ненавистным для себя раздавать права наследства, как и отнимать их. Итак, спокойно, с радостью принимайте почетные должности, получайте права гражданства: они не лишат уз родства; никто не окажется ни оторванным, ни отрезанным от своих, все будут пользоваться прежними семейными связями, только теперь еще более почетными. Ведь теперь не будет принуждаться платить двадцатую долю от какой угодно малой суммы даже наследующий и дальним родственникам. Общий нам всем родитель установил наивысшую сумму, с которой могут взимать налог сборщики налогов.