Свободин Петрович - НАРОДОВОЛЬЦЫ

Все. Не должно! Смерть тирану!

Желябов ( сильным голосом запевает песню, которая стала гимном «Народной воли» ).

Смело, друзья! Не теряйте

Бодрость в неравном бою,

Родину-мать защищайте,

Честь и свободу свою!..

Пусть нас по тюрьмам сажают,

Пусть нас пытают огнем,

Пусть в рудники посылают,

Пусть мы все казни пройдем!

Если ж погибнуть придется

В тюрьмах и шахтах сырых,

Дело, друзья, отзовется

На поколеньях живых!..

Колокольный звон. Церковное пение. На авансцене – с у дебный пристав с большой кожаной папкой в руке.

Судебный пристав. Дело об убийстве императора Александра Второго, совершенном первого марта тысяча восемьсот восемьдесят первого года. Подлежит суду особого присутствия правительствующего сената для слушания дел о государственных преступлениях.

Подсудимые: мещанин города Тихвина Николай Иванов Рысаков, девятнадцати лет; крестьянин Смоленской губернии, Сычевского уезда, Ивановской волости, деревни Гавриловка Тимофей Михайлов, двадцати одного года; мещанка Геся Мирова Гельфман, двадцати шести лет; сын священника Николай Иванов Кибальчич, двадцати семи лет; дворянка Софья Львовна Перовская, двадцати семи лет; крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, села Николаевки Андрей Иванов Желябов, тридцати лет. Обвиняет исполняющий обязанности прокурора при особом присутствии правительствующего сената, товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты Муравьев.

Дело начато слушанием тысяча восемьсот восемьдесят первого года, марта, двадцать шестого дня, и будет закончено слушанием тысяча восемьсот восемьдесят первого года, марта, двадцать девятого дня.

Толпа на петербургском перекрестке. Ритм ее жизни учащ а ется. Появляется нищенка, за ней – мальчишка, который все вр е мя ее поддразнивает.

Нищенка. Отстань, отстань, оглашенный, тю, тю!

Мальчишка. А расскажи, что давеча рассказывала, так и отстану?

Торговка ( из подворотни ). А вот кому горячие с мясом, горячие с мясом!

Нищенка. Отстань, отстань, что ж ты привязался ко мне, ирод? Тю, тю!..

Второй офицер. А ну тихо, чтоб я вас не слышал! Видите, господ потеснили, народ…

Сановник. ( продолжает читать газету ). «Посягательство на царя – это посягательство на самый народ, это насилие над народной волей и свободой»! Красиво, красиво они теперь пишут, только, по моему-то разумению, посягательство раньше началось, куда как раньше, и не злодеи его начали, а преобразователи, прости господи!

Левый. Я поражаюсь вашему образу мыслей, любые перемены вам неугодны, но жизнь-то меняется! Пусть одна перемена худа, зато другая будет полезна!

Сановник. Но держава, милостивый государь, не поле для проб. Стабильность форм – вот что придает ей прочность, особенно в России-с.

Западник. Послушать вас, так мы и нынче бы в допетровских кафтанах ходили!

Славянофил. А надо тщательно рассмотреть, что мы приобрели, а что потеряли, избавившись-то от кафтанов.

Правый. Болтовня! Болтовня, господа, главнейшее зло в судах, в адвокатиках, в процедурах-с.

Мальчишка. Расскажешь – пирожка дам, расскажешь – пирожка дам!

Первый офицер ( возвращаясь из подворотни ). А я пирожков и рюмочку пропустил!

Второй офицер. Ну, теперь я. ( Убегает. )

Западник. Билеты к эшафоту, представляете, дали редакциям далеко не всех изданий.

Славянофил. Ну, ваши-то, я полагаю, получили!

Мальчишка. Расскажи, расскажи, как их вешать-то будут?..

Нищенка ( кричит ). А-а-а-а-а, уморил ты мою душу, ирод!

Третий офицер. А ну, тихо! Марш отсюда!

Сановник. ( продолжает читать ). «Пусть сам русский народ неповинен, непричастен к этим злодействам, но эти гадины…»

Мальчишка пронзительно свистит.

Муравьев и Желябов продолжают готовиться к с у ду.

Муравьев. Двадцать шестого июля тысяча восемьсот семьдесят девятого года их партия, которая самозвано присвоила себе имя «Народной воли», вынесла смертный приговор монарху, которого русский простой народ обожал как великого благодетеля и любил преданной сыновней любовью. Я позволю себе надеяться, что вы, милостивые государи, вместе со мной признаете, что пора же наконец сорвать маску с этих непрошеных благодетелей человечества, стремящихся добыть осуществление своих идей… нет, излюбленных ими химер… ( Задумывается. ) Кто вас звал? Русский народ жил спокойно, предоставив великому, любимому, мудрому государю и его помощникам постепенно совершенствовать народную жизнь… И вот являетесь вы, призванные якобы осуществить народную волю… Сомнения нет и быть не может – язва для России неорганическая, недуг наносный, пришлый, преходящий, русскому уму несвойственный, русскому чувству противный…

Желябов. Но я тоже имею право сказать, что я русский человек, господин товарищ прокурора… Всякое общественное явление должно быть познано по его причинам, а не по следствиям, от которых господин товарищ прокурора ТОЛЬКО и идет. Наша борьба явление не частное, сколько бы нас ни было, а общественное, и если вы, господа судьи, взглянете на отчеты о политических процессах, в эту открытую книгу бытия, то увидите, что русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами, что в нашей деятельности была юность розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виною… ( Тихо. ) Да, непродолжительный период нахождения нашего в народе показал всю книжность, все доктринерство наших стремлений…

Муравьев. Я и говорю, милостивые государи, – не из условий русской действительности заимствовали они исходные точки своей доктрины. У нас не было и, слава богу, нет антагонизма между сословиями, многомиллионная масса русского народа никогда не поймет социалистических идей…

Желябов. А мы убедились, что в народном сознании есть много такого, за что следует держаться… В нашем народе древний, а теперь сказать можно, и врожденный инстинкт общего владения землей, привычка сообща решать дела общины, мира. Вот за это и следует держаться. Сознание несправедливого решения вопроса о земле живет в нашем крестьянском народе – вот за это и следует держаться. Не только богу, но и бунту молятся, не только Христа, но и Пугача вспоминают, господин товарищ прокурора! Но мы также убедились, что при тех препятствиях, которые ставит правительство, невозможно провести в народное сознание социалистические идеалы. И мы решились действовать!

Муравьев. И во исполнение такого решения, которое вы слышали здесь, милостивые государи, и был совершен ряд покушений на жизнь его императорского величества. ( Тихо. ) В этой части моей речи нужны факты и только факты, нужно потрясти неслыханной подробностью фактов. И спокойно, спокойно… ( Вновь громко. ) Я побью вас, господин Желябов, вашим же оружием, без резких слов, без натяжек…