Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

Анализируя положения проекта конституции о якобы уже построенном социализме, Троцкий обращал внимание на то, что победа социализма должна означать отмирание государства и прежде всего такой его крайней формы, как диктатура. Между тем Сталин и сталинисты в комментариях к конституции продолжают говорить о необходимости сохранения диктатуры, которая направлена, как они разъясняют, против террористов и воров. По поводу тезиса о необходимости диктатуры для защиты общества от воров, Троцкий писал: «Самое обилие людей этой профессии есть верный признак царящей в обществе нужды. Где материальный уровень подавляющего большинства ещё так низок, что собственность на хлеб и сапоги приходится охранять при помощи расстрелов, там речи об осуществлённом уже будто бы социализме звучат как подлое издевательство над человеком!» [579] Бюллетень оппозиции. 1936. № 50. С. 5.

Демагогическая кампания, сопутствовавшая «всенародному обсуждению» и принятию «самой демократической в мире» конституции вселила иллюзии в умы не только простых советских людей, но даже многих искушённых в политике старых большевиков. Ф. Раскольников так передавал в мемуарных записях настроения того времени: «Наряду с пафосом строительства и разрушения во всех слоях общества наблюдались утомление и усталость. Все жаждали порядка, спокойствия, законности и свободы. Казалось, что самое трудное время позади: навсегда отошли в прошлое голод и ужасы первых лет коллективизации. Все с нетерпением ждали новой, самой демократической конституции, всерьёз относясь к этому повороту. Я сомневался в гениальности Сталина, но в тот момент я поверил в способность провести крутой и резкий, чисто ленинский поворот в сторону демократии. Именно этого хотела и жаждала вся страна. Сталин прекрасно уловил биение пульса страны, но, по своему обыкновению, жестоко обманул её» [580] Раскольников Ф. Ф. О времени и о себе. С. 502. .

Конституционная кампания, проводимая в непосредственном преддверии большого террора, явилась одним из наиболее успешных политических маневров Сталина. Множество советских людей возлагали надежду на гуманизацию политического режима, воспринимали всерьёз провозглашение в конституции свободы слова, печати, собраний и демонстраций, тайны переписки, неприкосновенности жилища, гарантий против произвольного суда и т. д. Нужна была глубокая политическая зоркость, чтобы увидеть за этим демократическим фасадом действительное содержание заложенных в конституции перемен. Законодательное закрепление всевластия партии, объявленной «руководящим ядром всех организаций, как общественных, так и государственных», означало лишение Советов даже формальной юридической самостоятельности.

Чёткое понимание этого мы находим в письме старого большевика А. П. Спундэ своей жене А. Кравченко, написанном в 1943 году. Это письмо является уникальным документом, свидетельствующим о неприятии сталинского «социализма» ветеранами большевистской партии [581] Такого рода документов дошло до нас чрезвычайно мало. Большинство не только рукописных сочинений, но также писем, дневников уничтожались коммунистами в годы большого террора из-за опасности ареста и обыска. Одним из немногих исключений, помимо переписки Спундэ и Кравченко, являются дневниковые записи С. К. Минина, в годы гражданской войны участника сталинской «царицынской» группировки, а затем одного из лидеров ленинградской оппозиции. Прекратив с 1928 года политическую деятельность из-за тяжёлого заболевания, Минин оказался единственным видным «зиновьевцем», пережившим времена репрессий (он умер в 1962 году). В записях 1932 года Минин писал о «кровавых и позорных событиях», происходящих в стране по вине «сталинской гнилой сволочи», называл Сталина и его окружение палачами и даже выражал надежду на «свержение и, начиная со Сталина, казнь всей его банды». (Они не молчали. М., 1991. С. 439). . А. П. Спундэ был подпольщиком, активным участником Октябрьской революции и гражданской войны и характеризовался Лениным как «человек честный и неглупый» [582] Ленинский сборник. XXXVIII. М., 1975. С. 419. . В годы борьбы с оппозициями он неизменно выступал защитником «генеральной линии». Тем не менее по законам сталинских чисток (старый большевик и к тому же латыш) Спундэ должен был стать их жертвой. От ареста его спас отход от политической деятельности — с 1931 года он находился на пенсии по болезни. После исключения в 1937 году из партии Спундэ работал мелким конторщиком и скончался в 1962 году.

Хотя Спундэ никогда не считался партийным теоретиком, он высказывал в своём письме глубокие мысли о сущности социально-политических сдвигов в жизни советского общества. Эти сдвиги, по его мнению, породили «десятки, сотни вопросов», требующих «смелого, честного ответа», который невозможно дать в официальных исторических работах.

Не упоминая даже имени Сталина и ни словом не говоря об антибольшевистском терроре, Спундэ концентрировал внимание прежде всего на фактической ликвидации власти Советов. Замена самостоятельности Советов, избираемых по производственному принципу, формальными атрибутами парламентской демократии, по его мнению, ликвидировала важнейшие социально-политические завоевания Октябрьской революции. «Почему большевики, борцы и организаторы дававшего людям исключительный простор Советского государства,— писал он,— почему те же большевики (правда те же только по одному лишь названию) сначала надломили Советы, передав в 1934 году официальную власть из рук Советов в руки парткомов [583] Здесь автор, по-видимому, имел в виду создание политотделов в МТС и на транспорте и института парторгов ЦК на крупных предприятиях. , а затем конституцией 1936 года совсем убили Советскую власть, т. е. сами в области общеполитической опустились ниже лучших буржуазных государств, но для обмана оставили название Советов» [584] Само прошедшее, как оно было... М., 1990. С.237. .

Вслед за этим Спундэ подчёркивал, что принципы социализма, который мыслился Марксом, Энгельсом, Лениным и «всем большевистским коллективом» как широчайший расцвет человеческой самодеятельности и инициативы, оказались растоптаны «давящим гнётом госаппарата», который «дошёл до пределов, ведомых лишь в крайне реакционные периоды феодализма, а при капитализме известных в такой тяжёлой форме лишь на короткие исторические периоды». Большевики ещё во времена столыпинщины отдавали себе трезвый отчёт в том, что всенародный подъём может быть достигнут только в результате требований, самостоятельно выдвигаемых массами, а «если в жизни возьмет верх не революционный (в смысле глубоко народной революции), а бисмаркианский путь», то он заменит «обветшалый хомут на новый, прогрессивный, но по существу не более лёгкий» [585] Здесь Спундэ исходил из ленинской критики Лассаля и его сторонников, которые проводили «шаткую тактику» приспособления к диктатуре Бисмарка, ведущую к «уклону рабочей партии на бонапартистски-государственно-социалистический путь». (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 366). . Однако в действительности оказалось, что «наш, с позволения, социализм есть лишь бисмаркианский вариант его» [586] Там же. С. 238—239. .