Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Перед лицом этой грозной перспективы Троцкий не уставал повторять, что ещё можно переломить столь неблагоприятное развитие события. Фашизм представляет продукт не только острого социального кризиса, но и революционной слабости разобщённого германского пролетариата. Эта слабость порождена в первую очередь ошибочной политикой германской компартии, по-прежнему называющей социал-демократов фашистами, что сбивает коммунистов с толку и мешает им вступить в союз с социал-демократическими рабочими. «Сила национал-социалистов сейчас не столько в их собственной армии, сколько в расколотости армии их смертельного врага» [854] Там же. С. 8. . В то время, как нарастание фашистской опасности должно толкать рабочих к сплочению, руководство Коминтерна продолжает диктовать немецким коммунистам теорию социал-фашизма, которая «стала петлей на шее немецкого пролетариата. Под кнутом сталинской клики несчастный, запутанный, запуганный, задерганный ЦК германской коммунистической партии изо всех сил помогает выдать немецкий рабочий класс на распятие Гитлеру» [855] Бюллетень оппозиции. 1932. № 27. С. 5. .

Троцкий напоминал, что ещё в 1930 году левая оппозиция выдвигала практическую программу соглашения с социал-демократическими рабочими. За последующие годы, однако, в этом направлении не было сделано почти ничего. «Сколько упущено драгоценного, невозвратного времени! Поистине, его осталось немного. Программа действий должна быть строго практической, строго деловой, ‹…› без всяких задних мыслей, так, чтобы каждый средний рабочий социал-демократ сказал себе: то, что предлагают коммунисты, совершенно необходимо для борьбы с фашизмом» [856] Там же. С. 20. .

Спустя несколько месяцев, считая угрозу гитлеровской победы надвинувшейся вплотную, Троцкий с отчаянием повторял мысль о времени, потерянном для преодоления раскола немецкого рабочего движения. «Сколько упущено времени — бесцельно, бессмысленно и постыдно! Сколько можно было сделать хотя бы только за последние два года! Ведь было совершенно ясно заранее, что монополистический капитал и его фашистская армия будут кулаками и дубинами гнать социал-демократию на путь оппозиции и самообороны. Нужно было это предвидение обнаружить на деле пред лицом всего рабочего класса, взяв на себя инициативу единого фронта и не выпуская этой инициативы из рук на каждом новом этапе» [857] Бюллетень оппозиции. 1932. № 29—30. С. 31. .

В условиях обострения политического кризиса в Германии Сталин ответил на критику Троцким гибельной линии Коминтерна втягиванием коммунистов всех стран в новую бешеную кампанию против «троцкизма». Эта кампания, как подчеркивал Троцкий, была поднята, в первую очередь, для того, чтобы в критический для судеб мирового революционного движения момент отвлечь внимание западных коммунистов от выдвинутых левой оппозицией идей и лозунгов, касающихся событий в Германии. Если бы руководство германской компартии обладало свободой в выработке собственной политической линии, то оно под влиянием объективной обстановки в стране пришло бы к восприятию этих идей. Но оно целиком подчинено Сталину, о чём наглядно свидетельствует характер новой международной кампании, развертывающейся не вокруг насущнейших вопросов немецкой революции, а вокруг «жалкой и фальсификаторской статьи Сталина по вопросам истории большевизма. Трудно себе представить бо́льшую диспропорцию между задачами эпохи, с одной стороны, и жалкими идейными ресурсами официального руководства, с другой. Таково унизительное, недостойное и вместе с тем глубоко трагическое положение Коминтерна» [858] Троцкий Л. Д. Немецкая революция и сталинская бюрократия. Жизненные вопросы немецкого пролетариата. Берлин, 1932. С. 113—114. .

Проблема германской революции и проблема сталинского политического и идеологического режима, перенесённого на все партии Коминтерна, оказались связаны одним узлом. Если историков исключают из партии только за то, что они не прославляли «подвиги Сталина в 1917 году», замечал Троцкий, то может ли сталинский режим «допустить признание своих ошибок, совершённых в 1931—1932 году? Может ли он отказаться от теории социал-фашизма? Может ли он дезавуировать Сталина, который суть немецкой проблемы формулировал так: сперва пускай придут фашисты, а потом мы?» [859] Там же. С. 113. .

Последняя надежда на изменение Коминтерном своей стратегии и тактики рухнула после XII пленума ИККИ (август — сентябрь 1932 года). На нем Тельман и другие ораторы, оценивая положение в Германии, настойчиво повторяли, что социал-демократия остается главной социальной базой немецкой буржуазии, которая всё более использует «социал-фашистское движение в качестве непосредственной опоры фашистской диктатуры» [860] XII пленум ИККИ. Стенографический отчёт. Т. 1. С. 40. . Один из сталинских эмиссаров в Коминтерне С. Гусев утверждал, что коммунисты должны наносить главный удар не по фашизму, а по социал-демократии. Эту точку зрения он обосновывал тем, что фашизм — это открытая контрреволюция, выступающая за интервенцию в СССР, а «социал-фашизм» — «замаскированная контрреволюция», якобы лицемерно выступающая за защиту СССР в грядущей войне, и поэтому более опасная. Исходя из того, что Германия переживает период подготовки социалистической революции, Гусев заявлял, что главной задачей коммунистов должно стать «разоблачение социал-демократии» [861] Там же. С. 199—200. .

В решениях пленума отвергался рост фашистских сил в Германии и вновь санкционировался отказ от политики единого рабочего антифашистского фронта. Подчеркивая, что в этом в очередной раз проявились беспощадный диктат сталинской клики и дезорганизация ею немецких коммунистов, обрекающая последних на неминуемое поражение и гибель, Троцкий писал: «Бюрократия первого рабочего государства — бессознательно, но от этого не легче — делает решительно всё, чтобы помешать появлению на свет второго рабочего государства» [862] Бюллетень оппозиции. 1932. № 31. С. 1. .

30 января 1933 года президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. После этого события стали развиваться с ошеломляющей быстротой. Гитлер немедленно распустил рейхстаг и назначил на начало марта новые выборы. 27 февраля произошёл поджог здания рейхстага. На следующий день чрезвычайным декретом Гинденбург по предложению нацистского правительства отменил все статьи Веймарской конституции, гарантировавшие свободу личности, слова, печати, собраний, союзов. По стране прокатились массовые аресты антифашистов.

Даже в обстановке фашистского террора, на выборах 7 марта около 5 миллионов избирателей проголосовали за коммунистов и более 7 миллионов — за социал-демократов. Ещё 5 миллионов голосов было отдано за партию католиков, находившуюся в оппозиции к Гитлеру. Нацисты собрали 17 млн голосов или 43 % от их общего числа. Сразу же после выборов гитлеровская власть аннулировала 81 мандат депутатов-коммунистов и таким образом добилась желаемого большинства в рейхстаге.