Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Ужесточение наказаний по малейшему подозрению в поддержке Троцкого было вызвано тем, что в своих работах, неуклонно просачивающихся в СССР, он поддерживал стойкость своих единомышленников, предостерегал их от иллюзий относительно характера «левой» сталинской политики, насаждавшихся капитулянтами. Конечно, для Троцкого было большим личным ударом сообщение об отречении его недавних соратников, особенно Смилги, на которого он призывал «равняться» других оппозиционеров перед ссылкой в Алма-Ату. Однако, получив это сообщение, он немедленно выступил против попыток сталинской пропаганды использовать новую волну отречений в качестве «выигрышной карты», доказательства «распада троцкистской оппозиции» и «сумерек троцкизма». В этой связи он напоминал, что уже три-четыре года назад сталинцы поспешили констатировать «смерть троцкизма. После того последовал его разгром. Затем, по бессмертному выражению Молотова — „гроб„ и „крышка“ троцкизму. Теперь опять начинаются сумерки троцкизма и его распад. Это после смерти, после гроба, после крышки! Есть старое народное поверье: кого хоронят заживо, тот долго живёт. Поверье — в самый раз» [254] Бюллетень оппозиции. 1929. № 3—4. С. 5. .

Одну из важнейших политических задач Троцкий видел в разоблачении суждений «правых» о том, что Сталин взял на вооружение платформу левой оппозиции и тем самым доказал на практике её несостоятельность. Он подчеркивал, что нынешнее стремление Сталина ускорить индустриализацию и коллективизацию сближает его с оппозицией только внешне. «Верно то,— писал он,— что Сталин испугался, наткнувшись эмпирически лбом на последствия „фермерского“ (кулацкого) курса, который он столь слепо насаждал в 1924—27 гг. Верно то, что сделав скачок влево, Сталин пользовался осколками оппозиционной платформы». Однако, левая оппозиция всегда исходила из того, что «социалистическая индустриализация предполагает большой, всесторонне продуманный план, где направление внутреннего развития тесно связано со всё возрастающим использованием мирового рынка» [255] Бюллетень оппозиции. 1929. № 1—2. С. 22. . Не обладая таким стратегическим планом, Сталин способен проводить лишь политику эмпирических зигзагов, которая только ухудшает экономическое и политическое положение страны.

Столь же определённо Троцкий высказывался по поводу иллюзий некоторых оппозиционеров о том, что утверждение пятилетнего плана свидетельствует о принятии партийным руководством содержавшихся в оппозиционной платформе требований об усилении плановых начал в управлении народным хозяйством. Не оспаривая достижимости контрольных цифр пятилетки, Троцкий подчеркивал, что её успешная реализация требует политических условий, которые в стране по-прежнему отсутствуют: самодеятельности партии и свободы внутрипартийной критики, распространяющейся и на действия Центрального Комитета. «Мы до сих пор считали,— писал он,— что всякие пятилетки имеют вес и цену постольку, поскольку корни их заложены в правильных методах хозяйственного руководства, особенно же политического руководства партии и Коминтерна. Поэтому для марксиста решающим является принципиальная установка партии и методы партийной политики, а не „конкретные цифры пятилетки“, судьба которых ещё целиком впереди». Между тем сталинская верхушка, приняв «бюрократическую пятилетку», по-прежнему высвобождает себя от какой-либо критики со стороны партийных масс, в результате чего «[„]генеральная“ линия превращается в линию генерального секретариата» [256] Бюллетень оппозиции. 1929. № 3—4. С. 6, 7. .

Характеризуя режим, сложившийся в партии и Коминтерне, Троцкий возвращался к принципиальному вопросу о легализации фракций внутри партии. Теперь он со всей определённостью формулировал свою позицию по этому вопросу, опираясь на весь опыт развития ВКП(б) и Коминтерна, доказавший, что увековечивание запрета фракций приводит к полному удушению идейной жизни коммунистических партий. Он напоминал, что X съезд партии принял решение о запрещении фракций в экстремальных экономических и политических условиях, имея при этом в виду, что «достаточно свободный внутрипартийный режим, при дружных усилиях всех ответственных элементов партии, позволит свести к минимуму фракционность, которая в известных пределах неизбежно связана с жизнью и развитием партии. Что же сделали жалкие эпигоны? Они превратили запрещение фракций в абсолют, распространили его на все партии Коминтерна, т. е. и на те, которые делают только первые шаги, вознесли руководство Коминтерном над критикой и поставили каждого коммуниста перед альтернативой: пресмыкаться перед любым Ярославским… или — оказаться вне партии» [257] Там же. С. 7. . Результатом такого режима стало исключение под флагом «борьбы с троцкизмом» из Коминтерна большинства его основателей, пионеров, соратников Ленина во всех партиях. Всё это привело к удручающему ослаблению международного коммунистического движения, уменьшению численности и влияния коммунистических партий на Западе.

Идеи Троцкого находили отклик и дальнейшее развитие в работах тех оппозиционеров, которые упорно отказывались от капитуляции перед Сталиным. Эти работы, подписанные их собственными именами, распространялись по стране, переправлялись к Троцкому и появлялись на страницах «Бюллетеня оппозиции». Особенно активной была теоретическая деятельность X. Г. Раковского. В его статье «Оценка положения», написанной в апреле 1929 года, подчеркивалось, что обвинения левой оппозиции в фракционности «являются издевательством над партией теперь, когда определённо признано, что в партии имеется ряд фракционных делений, что партия крошится на многочисленные уклоны». Эта скрытая фракционная расщеплённость является уродливым детищем сталинского партийного режима, результатом сосредоточения политической власти в руках узкой партийной верхушки, её недоверия к партийной массе и тем классовым силам, которые призваны служить социальной опорой партии. «Истинным сторонником монолитности партии, нелицемерным врагом фракционности является тот, который борется против неправильной линии руководства, против аппаратного абсолютизма за партийную демократию, за разрешение и соблюдение тех гарантий, которые партийный устав предоставляет каждому члену партии» [258] Там же. С. 14. .

Раковский называл признаки глубочайшего кризиса в стране, обнаружившегося между XV съездом и XVI конференцией: неоднократный срыв хлебозаготовок и возвращение к чрезвычайным мерам; снижение реальной заработной платы рабочих; возрастающие трудности со снабжением городов хлебом и промышленности топливом; введение карточек (заборных книжек) и «хвосты» за предметами первой необходимости; усиление административного нажима директоров предприятий на рабочих и т. д. Объяснение сталинцами этих кризисных явлений влиянием капиталистического окружения и сопротивлением классовых врагов внутри страны Раковский расценивал как трусливую попытку снять с партийного руководства ответственность за совершённые им непростительные ошибки. Он подчеркивал, что страна знала несравненно более трудную международную и внутреннюю обстановку, но она впервые оказалась «перед лицом такого острого кризиса в партии и государстве и перед таким жгучим сознанием создавшегося тупика» [259] Там же. С. 12. .