Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира

Со временем, все немонгольские царства Монгольской империи стали известны под названием Хари, произведенном от слова «черный» и обозначающим свойственников. Таким образом, некоторые народы, такие как уйгуры и корейцы, так же как и некоторые тюркские народности, были удостоены чести зваться свояками монголов, поскольку браки с семьями вне «черного родства» были запрещены.

Когда уйгурский хан прибыл ко двору Чингисхана для женитьбы примерно в 1209 году, он приехал вместе с караваном, груженным дорогими подарками, среди которых было золото, серебро и жемчуга разного цвета, размера и формы. Не владея искусством ткачества, монголы располагали только кожей, мехами и войлоком, который изготовлялся из спрессованной овечьей шерсти, так что самым драгоценным даром для них были удивительные ткани, такие как шелк, парча, дамаст и атлас. Эти дары уйгуров подчеркнули контраст между богатством земледельческих цивилизаций и бедностью степных кочевников. Чингисхан командовал огромной армией, но правил он весьма бедным народом, в то время как на юге прерывисто, но регулярно бился пульс Великого Шелкового Пути. Хан был готов исправить эту вопиющую несправедливость и опробовать свою армию против других, но такой поход был связан с большим риском. Чингисхан жаждал попробовать свои силы, и скоро ему представилась такая возможность.

До сих пор никто из соседей не обращал внимания на этого нового правителя и его государство монголов. Вне великой степи мало кого интересовала смерть одного вождя варваров и коронация другого, а уничтожение одного дикого племени другим — и подавно. Драки мелких кланов, которые рвали друг другу глотки за коней, женщин и сверток-другой ткани не имели никакого значения для куда более судьбоносной борьбы между древними цивилизациями. Но такому положению вещей вскоре должен был прийти конец.

В 1210, году Лошади по восточному календарю, сорок восьмом году жизни Чингисхана и четвертом году существования его новой империи, в монгольский лагерь прибыла делегация, которая сообщила о том, что новый Золотой Хан взошел на чжурчженьский престол и требует от Чингисхана и его монголов признания его сюзеренитета. Династия Чжурчжень, основанная в 1125 году, из своей столицы Чжунду (современный Пекин) правила Манчжурией и большей частью современной Внутренней Монголии и северного Китая. Поскольку сами они происходили из лесных родов Манчжурии, они претендовали на высшую власть над всеми племенами степи. Он-хан в прошлом принял их власть, и теперь чжурчжени хотели утвердить свое владычество и над Чингисханом, который сменил Он-хана на посту самого влиятельного правителя степи.

Власть чжурчженей над степью основывалась не столько на военной мощи, сколько на полном контроле того потока товаров и материальных благ, которые добирались до варваров из мастерских и городов Китая. Положения хана в степи зависело от его умения побеждать в бою врагов и обеспечивать постоянный приток товаров в свое племя. Поскольку все товары производились на юге, Чингисхан мог либо принять вассалитет по отношению к одному из южных князей и получать товары, как воин на службе у царя, либо напасть на них и забрать все, что пожелает.

Чингисхан не доверял чжурчженям. Монголы были объединены куда более тесными этническими и языковыми связями с киданями, которых чжурчжени некогда покорили и подчинили себе. Чувствуя силу нового хана монголов, многие кидани бежали из чжурчженьских земель, чтобы укрыться от их власти под рукой Чингисхана. В 1208 году четыре высокопоставленных чиновника убежали к монголам и уговаривали их напасть на чжурчженей, но Чингисхан опасался, что это ловушка или еще какой-то хитрый план и потому отказался от этой мысли.

Неожиданная смерть Золотого Хана в 1210 году и восшествие на престол его юного сына дало чжурчженям повод отправить к Чингисхану посла, который с одной стороны оценил бы его силы, а с другой, потребовал бы от него серьезных знаков покорности. Следовало провести церемонию, похожую на ту, описание которой содержится в записи 1878 «Peking Gazette», посвященной возведению в должность монгольского чиновника послом маньчжуров, дальних потомков чжурчженей. Молодой монгол «чинно преклонил колени» и «с величайшей благодарностью» признал себя «монгольским рабом скромных дарований, совершенно неспособным даже в малой степени отплатить за те блага и расположение, которые его семья получала от Империи уже многие поколения», и объявил, что он «будет исполнять свой долг так хорошо, как только позволят его ничтожные силы». Затем он «обернулся лицом к Дворцу и отвесил поклон, коснувшись головой земли, в знак благодарности за дарованное ему Империей благоволение».

Чингисхан прекрасно умел подлизываться — он это делал на горе Бурхан Халдун, чтобы призвать благословение Вечно Синего неба. Но теперь, когда ему исполнилось уже почти пятьдесят лет, он не собирался кланяться ни одному человеку на земле, и никому на земле он не собирался становиться рабом. Говорят, что когда от него потребовали знаков покорности, Чингисхан повернулся на юг и плюнул на землю, а затем разразился бранью в адрес Золотого Хана. После он оседлал своего коня и умчался галопом на север, оставив недоумевающего посла задыхаться в пыли. Такое обращение с послами Золотого Хана было очевидным поводом для объявления войны между монголами и чжурчженями. Чингисхану нужны были богатства южных земель, а требование Золотого Хана предоставило ему повод для нападения.

После встречи с чжурчженьским послом Чингисхан вернулся в свою столицу на реке Керулен и созвал курултай весной 1211, года Овцы по восточному календарю. Поскольку всем было известно, какой вопрос будет обсуждаться, то у народа была возможность наложить на это решение вето, просто не явившись на собрание. Если бы на курултай пришло слишком мало людей, у Чингисхана не было бы возможности продолжать кампанию. В народе широко обсуждался этот вопрос и, таким образом, все были так или иначе втянуты в процесс подготовки к войне, но, что более важно, все поняли, зачем эта война им нужна. Хотя от воинов на поле боя требовали беспрекословного подчинения начальству, даже обычных рядовых считали младшими партнерами, которым следовало понимать общую цель и иметь свой голос в решении таких вопросов. Командиры отрядов собирались на прилюдные обсуждения, а затем возвращались к своим солдатам и продолжали вести обсуждение уже с ними. Чтобы добиться от каждого воина полной преданности, нужно было донести до него общую цель и его место в общем плане действий.