Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира

Наша команда начала совместную работу. Мы сравнили большинство самых важных первичных и вторичных текстов, касающихся «Сокровенного сказания», на десятке разных языков. Мы изучали карты и обсуждали точные значения различных документов и древних комментариев к ним. Разумеется, мы столкнулись с огромным количеством расхождений и противоречий, которые было трудно привести к общему знаменателю. Вскоре я понял, что Сухбатор — буквалист, крайний эмпирик, для которого каждое слово «Сокровенного сказания» было истинной правдой. Он поставил себе целью найти тому веские научные подтверждения. С другой стороны, Пурев полагал, что в истории ничего нельзя воспринимать буквально. По его мнению, Чингисхан был самым могучим шаманом в истории, а текст на самом деле представлял собой мистический трактат, который в символической форме описывал его путь к вершинам власти. Если разгадать этот язык символов, то будет вновь обретен шаманский рецепт по завоеванию и управлению миром.

С самого начала нашей совместной работы было очевидно, что мы не сможем отсеять противоречивые толкования без тщательного обследования конкретных мест, где происходили описанные события. Только так мы могли бы окончательно убедиться в достоверности того или иного текста. Книги могут вводить нас в заблуждение, но ландшафт никогда не лжет. Краткий и утомительный обзор основных мест событий принес ответы на некоторые вопросы, но поставил множество новых. Мы поняли, что нам придется не только найти правильное место, но и понять суть событий, которые там происходили, а для этого нам нужно будет наблюдать их в правильных погодных условиях. Мы многократно возвращались в одни и те же места в разное время года. Нужные нам точки были рассыпаны на площади в тысячи квадратных миль, но наиболее важные из них находились в той области, которая была закрыта после смерти Чингисхана. Из-за того, что Чингисхан вел кочевой образ жизни, наша работа переросла в мобильный проект, археологическое исследование передвижений, а не просто конкретных мест.

Спутниковые снимки показывают монгольский ландшафт практически лишенным дорог, но исчерченным множеством протоптанных троп и путей, идущих по степи во всех направлениях. Но все они заканчиваются на границе Их-Хорига, Великого Запрета. Чтобы попасть на родину Чингисхана, нам пришлось пересечь буферную зону, которая была оккупирована и укреплена советскими войсками. После их ухода из Монголии свидетельством их присутствия остался сюрреалистический пейзаж, испещренный артиллерийскими воронками от снарядов, металлическими корпусами танков, сломанными грузовиками, разбитыми самолетами, использованными гильзами и неразорвавшимися снарядами. В воздухе висели тяжелые испарения, и часто поднимался туман. В несколько ярусов высились металлические каркасы, остатки сооружений неизвестного назначения. Полуразвалившиеся здания, в которых когда-то хранилось секретное электронное оборудование, теперь стояли пустыми среди песков. Оборудование прежних программ вооружения лежало брошенным в степи. Темные лужи неизвестных химикалий таинственно блестели на ярком солнце. В стоячей жидкости плавали потемневшие обломки каких-то вещей, а кости животных, высохшие скелеты, обрывки меха и слипшиеся комки перьев окружали берега таких водоемов. Но за этим кладбищем ужасов двадцатого века лежала его полная противоположность — закрытая, заповедная, нетронутая за долгие века родина Чингисхана, несколько сот квадратных миль девственного леса, гор, речных долин и степи.

Войдя на территорию «зоны особой секретности», мы не просто сделали шаг в прошлое, мы получили возможность взглянуть на мир Чингисхана, практически такой же, каким он его покинул. Зона стала островком нетронутой природы, окруженным и защищенным кольцом худших технологических кошмаров XX века. Из-за поваленных деревьев, густого кустарника и огромных валунов большая ее часть остается непроходимой, а по другим за последние восемь веков проходили разве что случайные патрули. Эта заповедная земля — живой памятник Чингисхану. Когда мы путешествовали там, нам казалось, что он может появиться в любую минуту, — на излучине реки или на гребне холма, появиться, чтобы снова разбить лагерь на земле, которую так любил, пустить стрелу в бегущую газель, сделать прорубь для рыбной ловли во льду реки Онон, или склониться в молитве на Бурхан Халдун, священной горе, которая продолжает охранять его в смерти так же, как и в жизни.

Наша экспедиция приблизилась к Их-Хориг, как группа детективов к месту преступления. Нашим главным путеводителем стала «Тайная история монголов». Мы путешествовали по равнине, осматривая первозданный ландшафт с небольших холмов и курганов. В открытой степи, вдали от отчетливых ориентиров, таких как горы, реки и озера, мы полагались на пастухов, которые так же овладели искусством путешествий по степным просторам, как моряки — плаванием по просторам морей. Нас постоянно сопровождала вечно меняющаяся по составу группа из местных студентов, ученых, пастухов и коневодов, и они постоянно обсуждали между собой ответы на вопросы, которые я исследовал. Их суждения и ответы всегда были лучше моих, и они задавали вопросы, которые никогда не пришли бы мне в голову. Они были знакомы с образом мышления кочевников, и хотя они находились на неизведанной территории, они легко находили места, где их предки разбили бы лагерь, и в каком направлении они бы двигались. Они легко определяли места, где было слишком много комаров для летнего лагеря, или слишком открытые места — для зимнего. Более того, они были готовы проверить свои догадки, например, проехать на коне из одной точки в другую, чтобы выяснить, сколько это займет времени, или как почва и трава отзываются на звук конских копыт в разных местах. Они знали, какой толщины должен быть лед, чтобы можно было пересечь замерзшую реку на коне, когда переходить пешком, а когда разбить лед и переходить вброд холодный поток.

Описательная сторойа некоторых монгольских названий позволила нам перевести их обратно на монгольский и легко привести их в соответствие с ландшафтом вокруг нас. Текст говорит, что Чингисхан впервые стал вождем племени на озере Хох подле горы Хара Джируген, что означает Голубое озеро подле Горы-Сердца. Это название сохранилось в веках, и его было легко идентифицировать на местности. Другие названия, связанные с его рождением, такие как Грудной холм или Мрачное озеро, создали больше трудностей, поскольку было сложно определить, касалась ли характеристика его визуальных параметров или некоего события, которое там произошло. К тому же форма холмов и озер могла заметно измениться за восемь веков под воздействием ветра, эрозии и засушливого климата.