Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Поэтому совершенно понятно, что Папен во время своего прощального посещения Гитлера 5 февраля, когда разговор перешел на эту тему, несмотря на свою отставку, все же принял задание установить срок предполагаемого совещания и сопровождать австрийскую делегацию в Берхтесгаден на это совещание...

Из того, что произошло 12 февраля, зная личность Гитлера, нельзя сделать вывод о том, о чем он думал, когда 5 февраля впервые возникла и подверглась обсуждению идея о подобном совещании, и, безусловно, нельзя предположить, что именно о своих планах он, Гитлер, сообщил Папену.

Обвинение расценило не в пользу Папена утверждение о том, что он якобы, встретив австрийскую делегацию на австрийско-немецкой границе, обратил внимание Шушнига на присутствие генералов. Представление доказательств подтверждает, что это соответствует действительности. Единственными показаниями, которые это подтверждают, являются показания Шмидта. Шмидт не мог точно сказать, говорил ли Папен об одном генерале, то есть о Кейтеле, который после назначения на новую должность постоянно находился в ближайшем окружении Гитлера, или он говорил о нескольких генералах. Сам Папен сейчас не помнит, говорил ли он об этом Шушнигу, и если да, то в какой форме...

Участие Папена в совещании выяснено в ходе представления доказательств. Руководил один Гитлер, который грубостью старался произвести впечатление на Шушнига. Эта грубость удивила даже людей, хорошо знавших его. Технические детали обсуждались с Риббентропом. Папен участвовал в совещании главным образом как наблюдатель, что было вполне естественно, поскольку он уже не занимал никакого официального поста.

Как расценивал Гитлер деятельность Папена в Австрии и его участие в совещании в Берхтесгадене, показывает лучше всего тот факт, что после этого Папен не получал никаких заданий, связанных с официальной деятельностью в Вене...

И если, я, наконец, разрешу себе коснуться пребывания Папена в Берлине 11 марта, то я даже и теперь, оглядываясь назад, не могу окончательно выяснить, чем объяснялось желание Гитлера, чтобы Папен был в Берлине...

Папен высказывал Гитлеру свое мнение о необходимости отсрочить проведение плебисцита для того, чтобы разрядить атмосферу. Свою точку зрения относительно дальнейших событий Папен выразил в высказываниях по поводу военной подготовки, а также по поводу отмены приказа о вступлении в Австрию. Это подтверждено документально.

Наглядное описание событий, имевших место в имперской канцелярии, содержится в стенограммах телефонных переговоров Геринга...

Независимо от правового вопроса о том, можно ли вообще говорить о присоединении Австрии в пределах обвинения, установленного Уставом, защитой Папена приведены доказательства, которые показывают, что Папен не был инициатором вступления в Австрию и не проводил политики, преследующей эту цель, и что его деятельность в Австрии была направлена лишь к достижению целей, которые были поставлены перед ним 26 июля 1934 г. при его назначении; цели эти были таковы: проводить политику, которая способствовала бы установлению мирных отношений между обеими странами, то есть это была легальная цель, которая не имеет ни малейшего отношения к какой-либо особой или же общей агрессивной политике...

Обвинение рассматривает деятельность Папена только в период его пребывания в Вене и предшествующие периоды, но не объясняет, чем была вызвана пассивность Папена в последующие периоды...

Мы переходим теперь к периоду непосредственной подготовки к войне и началу войны.

Хотя обвинение не может использовать для укрепления своих позиций деятельность Папена в Анкаре, оно все же не отказывается от того, чтобы факт назначения Папена на этот пост истолковать в неблагоприятном для него смысле. Поэтому надо остановиться на этом пункте. Папен принял это назначение после больших колебаний. Имелись причины, из-за которых он более не мог оставаться в стороне...

Конфликт Италии с Турцией мог вызвать в порядке выполнения существующих договоров всеобщую войну. Папен думал, что если он своей работой сможет помешать возникновению войны, то это внутренне оправдывает принятие им на себя этого назначения...

Обвинение считает, что Папен, состоя в заговоре с Гитлером, способствовал возникновению войны.

Обвинение не смогло доказать, что Папен когда-нибудь имел какое-либо отношение к предполагаемому заговору. Этому противоречит действительность. В порядке представления доказательств со стороны защиты установлены факты, которые не допускают связи его личности даже с мыслью о тех преступлениях, которые изложены в Обвинительном заключении.

Вывод ясен. Франц Папен не виновен в предъявленном ему обвинении.

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 19 и 22 июля 1946 г.]

Милорд, высокий Военный Трибунал! Развалины Нюрнберга, древнего, достойного уважения города, подарившего не только немецкому народу, но и всему миру величайшего художника Альбрехта Дюрера, непревзойденного резчика Вейба Штоса и мейстерзингера Ганса Закса, служит теперь ареной, где происходит величайший уголовный процесс из всех процессов, известных истории права...

Мы выслушали здесь обвинение, которое стремилось в широком масштабе доказать, что существовал заговор, направленный на завоевание всего мира путем ведения агрессивных войн. При ведении этих войн не только были нарушены соглашения, воспрещавшие ведение таких войн и негуманное поведение во время войны, но и попирались самые основные права человечества. Мы видели, как в течение месяцев целые горы документов и длинная вереница свидетелей должны были подтвердить выдвинутые обвинения, а защита, со своей стороны, являясь поборником и слугой правосудия, старалась помочь суду в установлении истины. В зале присутствовали представители всех частей света, и очень часто весь мир, затаив дыхание, следил, как разрывалась густая завеса тумана и перед его взором открывались все новые бездны неслыханных преступлений. За воротами же суда стоит глубоко потрясенный германский народ, вождями которого являлись подсудимые. Однако, как бы ни закончился процесс, у защиты нельзя будет отнять одной заслуги перед германским народом, а именно той, что уже ни-когда в дальнейшем при обсуждении вопроса о вине германского народа нельзя будет говорить о коллективной вине или соучастии германского народа в преступлениях, а речь может идти лишь о коллективном позоре, так как люди, под руководством которых совершались возмутительные преступления, были немцами.