Игорь Овсяный - Тайна, в которой война рождалась

"Премьер-министр, - говорится в протоколе, - упомянул о последних телеграммах из Чехословакии, свидетельствующих о росте сопротивления общественного мнения осуществлению самоопределения. Это может привести к стремительным действиям со стороны г-на Гитлера, которые мы не сможем остановить. Премьер-министр признал, что попытка г-на Гитлера разрешить вопрос о самоопределении силой, без должной договоренности, не явится решением, к которому желательно быть причастным. Тем не менее он возражает против того, чтобы при возобновлении переговоров у него были связаны руки точно установленными пределами, за которые он не сможет выйти (курсив мой. Авт.).

Английский кабинет, таким образом, заранее соглашался с возможностью разбойничьего вторжения Германии в Чехословакию. Это была полная капитуляция. В основе ее лежала не "военная слабость" Англии, а ненависть ее правящих кругов к социализму и демократии, страх перед революцией{*29}.

"Английские перчатки" Жоржа Бонне

В середине мая 1940 г., когда стало известно, что германские танки движутся к Парижу, французскую столицу охватила паника. Над дворцом Кэ д'Орсе поднялся столб густого дыма: уничтожались дипломатические архивы. Большие хлопья пепла летели вдоль набережной Сены, задерживались в молодой листве каштанов, медленно падали в реку. Вместе с ними уходили в небытие тайны французской дипломатии дней Мюнхена.

После войны все те во Франции, кто был в той или иной мере причастен к мюнхенскому предательству, поспешили от него отмежеваться. Отпечатанные на простой грубой бумаге, без обреза, один за другим выходят тома мемуаров бывших министров, военачальников, послов - Бонне, Фландена, Рейно, де Монзи, Гамелена, Франсуа-Понсе, Кулондра... Истина, однако, лишь кое-где робко коснулась их страниц: она не узнала себя в кривом зеркале "воспоминаний" и односторонне подобранных фактов.

Французским мюнхенцам не удалось уйти от суда истории. Марксистская наука в СССР и за рубежом полностью раскрыла ответственность правящих кругов Франции за позорную империалистическую сделку. Менее полно освещена закулисная сторона англо-французских отношений того периода. Протоколы секретных заседаний английского кабинета и другие ныне доступные документы проливают свет на этот аспект проблемы.

Франция Народного фронта вызывала на берегах Темзы растущее недоверие. Союз с такой страной считался рискованным. "Лучше Гитлер, чем Блюм", - этот лозунг французской реакции находил в Англии немало сторонников. Закономерным результатом было растущее стремление сблизиться с Германией. Букет подобных настроении был богато представлен в Кливдене: леди Астор была известна своей острой неприязнью к Франции, это чувство разделяли завсегдатаи ее салона.

К моменту возникновения чехословацкого кризиса антифранцузские акценты в политической стратегии Лондона уже были расставлены несколько иначе. Еще Блюм, посетивший Англию в связи с испанскими событиями, очаровал Болдуина своими изящными манерами и тонким пониманием живописи и дал понять, насколько необоснованны страхи старомодных тори перед французскими правосоциалистическими лидерами. Деятельность правительства Шотана, продолжавшего политику саботажа программы Народного фронта, искусно начатую Блюмом, а затем кабинета Даладье, окончательно развалившего союз левых сил во Франции, привела к установлению полного взаимопонимания в отношении задач укрепления "подлинной демократии" Европе руками нацистов и итальянских чернорубашечников. Опасной помехой на пути осуществления этих планов в Лондоне считали договоры Франции с Чехословакией и Советским Союзом. Где гарантия, что в случае резкого поворота событий Франция, вопреки желанию ее правительства, не будет вовлечена в вооруженный конфликт с Германией? В подобной ситуации и Англия оказалась бы втянутой в войну. А ее неизбежным результатом, полагали на Даунинг-стрит, 10, была бы "большевизация" всего европейского континента.

Таковы соображения, определившие тактику английской дипломатии в отношениях с Францией. Стараясь не раскрывать карты своим партнерам, чтобы снять первые сливки в сделке с Гитлером, Лондон в то же время стремился подчинить своему контролю позицию французского правительства в чехословацком вопросе. В качестве главного рычага давления был использован вопрос об оказании военной поддержки. Подтверждая готовность помочь Франции, если она станет жертвой неспровоцированного нападения, Форин оффис предупреждал, что это обязательство не распространяется на случай вовлечения ее в конфликт в силу подписанных ею соглашений с третьими странами.

Пытаясь реабилитировать внешнеполитический курс страны в период мюнхенского кризиса, французская буржуазная историография охотно использует данное обстоятельство. "Без поддержки Англии, - пишет Бонне, - Франция не могла оказать Чехословакии эффективной помощи". Несостоятельность тезиса очевидна. Самостоятельной, решительной политикой, отвечающей национальным интересам, Франция могла, в сотрудничестве с СССР, изменить ход событий в Европе. Объединенные действия Советского Союза, Франции и Чехословакии, к чему призывало правительство СССР, безусловно, предотвратили бы чехословацкую трагедию. Но французское правительство, превратив в мертвую букву договор с СССР, добровольно пошло на поводу у Лондона.

Один из документов, обнаруженных в чехословацких архивах, показывает пружины, приводившие в движение французскую внешнюю политику тех лет. Он принадлежит профессору теологии Ф. Дворнику, которого еще в 1937 г. министерство иностранных дел Чехословакии направило во Францию и Англию для политической агитации в местных католических кругах и сбора информации. Посланная им 20 октября 1938 г. в Прагу обзорная записка содержит интересные подробности, касающиеся вдохновителей мюнхенского курса в Англии и Франции.

Как подчеркивает автор, почерпнутая им информация - результат его контактов с группой видных английских политиков.

"Роковой поворот в судьбе Чехословакии, - сообщал Ф. Дворник, произошел еще осенью прошлого года, в период посещения Германии Галифаксом...

После его возвращения в Лондон была создана группировка, включавшая наиболее влиятельных консерваторов и группу лиц, обладавших сверхкрупными состояниями. Ее столпами были: Галифакс, его дочь леди Фавершэм, лорд Брокет, маркиз Лондондерри, леди Нэнси Астор, лорд Стэм, группа герцога Вестминстерского (самый богатый человек в Англии), Агахан, магараджа Хайдерабада, наиболее влиятельный и состоятельный человек в Индии. Цель группировки - предотвратить, чего бы это ни стоило, возникновение войны, добиваться сближения с Германией, противодействовать какому-либо вмешательству России в дела Европы и Азии, поскольку Россия якобы может угрожать английскому господству в Индии и вообще в Азии.