Дмитрий Винтер - 1612. Все было не так!

Как бы то ни было, началось избиение поляков, сопровождавшееся, как было в обычае в те времена, «мучительством», изнасилованием женщин; последних даже гоняли для потехи голыми по городу. Всего, по словам Н.И. Костомарова, было перебито до 400 поляков [264]  Там же. С. 534. ; другие авторы называют другие цифры, о которых речь пойдет чуть ниже. Но сразу оговоримся, что поляки пострадали сравнительно мало, поскольку, в отличие от царя, в большинстве своем верили предупреждениям о возможном мятеже и готовились к отражению нападения [265]  Валишевский К. Указ. соч. С. 176. .

Тем временем около 200 заговорщиков, подготовленных лично Шуйским, проникли в Кремль и убили Лжедмитрия (смертельный удар ему, как принято считать, нанес М. Татищев). Был момент, когда царь вырвался из рук заговорщиков и побежал «показаться народу»; даже Исаак Масса вынужден признать, что если бы ему удалось это, то он бы спасся [266]  Цит. по: Скрынников Р.Г. Смутное время… С. 210–218. . Но это царю не удалось: он споткнулся, упал и сильно ушибся, лишившись на время чувств: тут его и добили. Впрочем, и тут он мог бы спастись: на его защиту встали стрельцы. Тогда заговорщики закричали, что пойдут в стрелецкую слободу и перебьют стрелецких жен и детей, если им не дадут расправиться с Самозванцем. После этого стрельцы оставили царя, и заговорщики без труда завершили свое дело [267]  Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 503–504. .

Для нас очевидно, что стрельцов «взяли на понт»: две сотни заговорщиков не посмели бы и не смогли бы физически разгромить многочисленную стрелецкую слободу, куда наверняка сбежалось бы для защиты по крайней мере не меньшее число стрельцов, даже если бы защитники царя не успели. Но в сумятице всемосковского восстания, непонятно против кого направленного (а заговорщики наверняка сказали стрельцам, что именно против царя), – сработало!

Народ, разгромив дома поляков, предался, как это бывало обычно в те времена, безудержному пьянству, и лишь через три дня москвичи, протрезвев, осознали, что произошло. Но было поздно: уже 19 мая кучка московских бояр «выкрикнула» на царство Василия Шуйского. Прошло все это примерно так: народ созвали на Красную площадь колокольным звоном, тут же приверженцы Шуйского «выкрикнули» его царем; лишь немногие возражали, что надо бы разослать грамоты во все города и выбрать царя «всей землей» [268]  Там же. С. 534. ; однако их не послушали.

Таким образом, если при воцарении Бориса Годунова имела место хотя бы видимость народного волеизъявления, то Шуйский обошелся и без этого. Впрочем, его отчасти извиняет то, что он был Рюриковичем, прямым потомком Александра Невского (а не его брата Андрея Ярославича, как утверждают некоторые историки, путая этого князя с сыном Невского Андреем Александровичем Городецким, от которого род Шуйских и пошел) [269]  Валишевский К. Указ. соч. С. 182–183. , следовательно, и прямым потомком Владимира Мономаха, и потому, вероятно, не считал себя обязанным спрашивать мнения «всей земли» в лице Земского собора.

Кроме того, среди некоторых историков бытует мнение, что в мае 1606 г. собирать Земский собор просто не было времени, поскольку после восстания, стоившего жизни многим польским подданным (по разным сведениям, от 400 до 2000), сохранялись, так скажем, напряженные отношения с Варшавой, и хотя бы поэтому требовалось немедленно заиметь хоть какую-то власть; а кроме того, были опасения (оправдавшиеся), что многие области страны нового царя не признают. Впрочем, последнее, как представляется, произошло именно потому, что значительная часть страны не считала Шуйского, не выбранного на царство «всей землей», легитимным монархом.

Как бы то ни было, Василий Шуйский, «сев на царство», объявил себя «главным борцом с «Гришкой», который якобы хотел насадить в России не только католичество, но и лютеранство, и кальвинизм (!), и чуть ли не «жидовскую веру», а также «перебить бояр и думных людей». Всячески очернял новый царь также и Бориса Годунова; в то же время Шуйский официально подтвердил смерть настоящего царевича Дмитрия [270]  Морозова Л.Е. История России Смутного времени. С. 218–222. .

Есть мнение, что многие поддержали кандидатуру Шуйского только потому, что считали: царь уже стар (по тем временам 54 года – почтенный возраст, Иван Грозный, напомню, примерно в такие годы и умер) и долго не протянет, тогда, мол, можно будет другого выбрать [271]  Морозова Л.Е. Смута: ее герои, участники, жертвы. С. 177. .

Итак, Самозванца сменил Василий Шуйский. В отличие от Бориса Годунова, он не был хотя бы формально избран Земским собором, а «выкрикнут» на царство кучкой бояр; по другой версии, изложенной К. Буссовым, его «электорат» был значительно шире, но все же ограничивался одной Москвой: воцарился он «одною только волей… Москвы… всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих… князей и бояр» [272]  Цит. по: Скрынников Р.Г. Смутное время… С. 225. .

Характерно, что многие иностранцы, например те же поляки, сразу разглядели в начале царствования Шуйского признаки будущей гибели Старомосковского (читай: «опрично-ордынского») царства. Вот свидетельство польских послов от 27 мая (через десять дней после гибели Лжедмитрия; приведено В.Н. Татищевым): «Вместо роскоши и веселия (при Самозванце. – Д.В. ) явилась всюду простота, угрюмая важность, безмолвная печаль. Нам казалось, что двор московский готовится к погребению» [273]  Великие российские историки… С. 209. .

Впрочем, при всем консерватизме Шуйского его воцарение было отмечено и «инновацией»: при вступлении на престол новый царь – впервые в русской истории! – дал клятву: «Целую я всей земле крест, что мне ни над кем не делати без Собору никакова дурна; и есть ли отец виноват, то над сыном ничего не делать, а будет сын виноват… и отцу никакова дурна не делать… Мне, Великому Государю, всякого человека, не осудив с бояры своими, смерти не предать и вотчин, и дворов, и животов их у братьи и жен и детей не отымати… Также и у гостей, и у торговых и черных людей… дворов и лавок и животов не отымати… Да и доводов (доносов. – Д.В. ) ложных мне, Великому Государю, не слушати, и сыскивать всякими сысками накрепко…» [274]  Латкин Н.В. Земские соборы Древней Руси. СПб., 1885. С. 104. Помимо всего прочего, новый царь обещал также не наказывать всех ложных родственников и просто сторонников Лжедмитрия I [275]  Морозова Л.Е. История России Смутного времени. С. 228. .

Р.Г. Скрынников отрицает, что эта крестоцеловальная запись Шуйского представляла собой «новую конституцию», а считает, что она знаменовала собой возврат к традициям, нарушенным Опричниной [276]  Скрынников Р.Г. Смутное время… С. 226. . Однако «традиция-то, нарушенная Опричниной», как мы уже видели, была вполне европейской. А.Л. Янов считает, что при вступлении на престол Шуйского речь может идти о европейском абсолютном монархе с его латентными ограничениями власти [277]  Янов А.Л. Европейское столетие России. С. 569. , однако тут скорее надо говорить о тенденциях доабсолютистской, сословно-представительной монархии (с Земскими соборами). Так или иначе, снова мы видим тенденцию к расширению элементов европеизации и либерализации режима по сравнению с временами Ивана Грозного и Годунова.