Борис Тененбаум - Великие Борджиа. Гении зла

Но сейчас, в Урбино, этот дипломат не говорил, а все больше слушал.

Чезаре Борджиа к тому же мало обращал на него внимание, а обращался к епископу, и говорил он с ним резко, пожалуй, даже подчеркнуто грубо. Он горько сетовал на увертки Синьории Республики – так называлось правительство Флоренции – и требовал уплаты ему тех сумм, которые год назад были обещаны и не выплачены.

« Вы должны решить вопрос сразу и не откладывая , – кричал Чезаре. – Я не могу долго держать свои войска в горной местности, если они не используются. Решите раз и навсегда – вы мне или друзья, или враги» . Когда – после деликатного покашливания своего ассистента – епископ Содерини возразил, что Республика Флоренция находится под защитой короля Франции, Чезаре просто взорвался. Он сказал, что не послам Флоренции учить его тонкостям французской политики, он в таких уроках не нуждается. В общем, он поставил им ультиматум – в течение четырех дней они должны были доставить ему ответ Синьории, и для блага Флоренции будет лучше, если ответ будет благоприятным. На том они и расстались. Франческо Содерини остался на месте, а его помощник спешно уехал во Флоренцию. Он был куда ниже рангом, чем почтенный епископ Вольтерры, а к тому же моложе и непоседливее – так что, ясное дело, срочная поездка из Урбино во Флоренцию выпала на долю именно ему. Никколо Макиавелли – так его звали – вообще был легок на подъем. Чезаре не обратил на него внимания. А напрасно.

Секретарь Второй Канцелярии Республики Флоренция был примечательным человеком.

Флоренция была республикой и управлялась народом – но это вовсе не значило, что граждане Флоренции так уж совсем и равны друг другу. Право голоса принадлежало только членам гильдий, а вес отдельного человека зависел от размера уплачиваемых им налогов. Такое положение самым естественным образом приводило к тому, что реальные полномочия власти сосредотачивались в руках немногих богатых семей: Содерини, Ручеллаи, Пацци, Медичи и так далее.

Семейство Макиавелли принадлежало к вполне достойной гильдии, но налоги платило с собственности, оцененной примерно в 1000 флоринов – что было очень и очень далеко от ценза людей по-настоящему богатых. Никколо Макиавелли жил на сотню золотых в год, которые ему приносило его маленькое владение, да на жалованье в 10 с небольшим флоринов в месяц, которое полагалось ему по должности секретаря.

Вместе с тем с его мнением считался даже гонфалоньер Республики Пьеро Содерини. А его брат Франческо Содерини переговоры в Урбино вел, руководствуясь рекомендациями своего помощника, а при составлении отчетов и вовсе попросту подписывался под текстом, написанным Макиавелли. Так вот, в отчете было написано, в частности, следующее:

« Герцог Валентино – человек блестящий, он неутомим в стремлении к увеличению своего могущества и славы и не останавливается ни перед чем. Он знает, как достичь уважения со стороны своих людей, и он собрал лучшие войска во всей Италии. Он очень красноречив и знает, как использовать угрозу для того, чтобы подкрепить свое красноречие …»

В общем, послы рекомендовали принять слова Чезаре совершенно серьезно – Республика была в опасности. Синьория надеялась только на заступничество короля Людовика. И тот 7 июля 1502 года действительно прислал Чезаре письмо, в котором рекомендовал оставить Флоренцию в покое. «Рекомендация» такого лица имела вес приказания. С другой стороны, Флоренции тоже было «рекомендовано» уладить свои разногласия с Чезаре Борджиа – и Республика через Франческо Содерини предложила ему компромисс: Синьория выплатит ему половину полагающейся платы как « кондотьеру на службе Республики », а он за это уберет своих наемников из Ареццо. Чезаре Борджиа отверг этот вариант просто сразу. Он ответил, что он не согласен делать вообще ничего до тех пор, пока его договор с Флоренцией не будет подписан и не будут выплачены все деньги, которые ему по договору следуют. Переговоры прервались, ничего не произошло, но в ходе хорошо организованной «утечки документов» о содержании соглашения узнали и Вителоццо Вителли, и его друг Бальони. Получалось, что Чезаре был готов отнять у них отхваченный ими кусок, лишь бы получить нужный ему результат.

На захват Урбино они смотрели как на нечто естественное – но были решительно несогласны отдавать то, что захватили сами. В Италии их называли «псами войны». Чезаре Борджиа нанял их для своей охоты, и они повиновались ему в рамках этой сделки. Но за хозяина они его не считали.

И на попытку отнять у них кость были готовы ответить клыками…

« Благороднейшая и совершеннейшая дама, наша сестра, будучи уверены, что не может быть лучшего лекарства в вашем теперешнем положении, чем получение хороших новостей, извещаем вас о захвате замка Камерино. Мы просим вас ответить нам на это счастливое сообщение сейчас же вестью об улучшении вашего здоровья, ибо беспокойство о вас снедает все наши мысли, и нас не радуют даже самые удачные из дел, нами предпринятых …» – вот в каких изысканных выражениях Чезаре Борджиа извещал свою сестру Лукрецию о том, что Камерино наконец-то пал. Конечно, это была мелкая добыча по сравнению с захваченным герцогством Урбино, но о здоровье Лукреции, по-видимому, Чезаре волновался всерьез. Если и были в мире какие-то люди, к которым он питал привязанность, то это были его мать и его сестра. Это не означало, разумеется, что он считался с их чувствами, если эти чувства шли вразрез с его планами.

Он ни на секунду не задумался, когда решил прирезать своего брата Хуана, такого же сына Ваноццы ди Каттанеи, как и он сам. Или, скажем, когда он приказал удушить принца Альфонсо Арагонского, любимого мужа Лукреции. Но все-таки и о матери, и о сестре он действительно беспокоился. Письмо к Лукреции, с выражением беспокойства о ее здоровье, пришло очень кстати – она оправлялась после неудачной беременности. А вместе с письмом в Феррару прибыл и личный врач Чезаре, Гаспаре Торелла.

Не довольствуясь этим, Чезаре Борджиа вслед за ним направил к сестре еще одного доктора, известного в своем деле специалиста по женским болезням, и даже сам навестил ее в Ферраре, по пути в Милан. Его призывали туда срочные дела – там держал свою ставку король Людовик XII, и слишком уж много жалоб поступило к нему на действия Чезаре Борджиа.

Одна из них вызвала у Людовика подлинное раздражение – и поступила она из Флоренции. В самых красноречивых выражениях Синьория описывала всю невыносимость своего положения, когда кондотьеры, натравленные на Флоренцию их нанимателем, Чезаре Борджиа, произвольно отхватывают куски флорентийских владений и тем « мешают Республике Флоренция выполнить свой долг перед ее великим союзником, королем Франции, и своевременно послать ему требуемую помощь деньгами и припасами».