Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Таким образом, в целом во второй период войны гитлеровцы стали терять свои позиции в религиозной жизни, которые они завоевали в начале войны с объявлением религиозной свободы, хотя сами по себе последствия «религиозного возрождения» на оккупированной территории были довольно велики. Несомненно, что оно оказало заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны501. В религиозной жизни оккупированных территорий проявились те политические тенденции, которые превалировали на этих территориях в годы оккупации, особенно в плане развития националистических и сепаратистских устремлений. В частности, на Украине противостояние ОУН и «Москвы» нашло отражение в преследовании оуновцами священнослужителей, которые не были настроены националистически.

В заключительный период войны новая религиозная политика Советского правительства, в том числе интронизация Московского Патриарха, воспринималась на оккупированной территории СССР как своеобразный «церковный НЭП». Это заставило гитлеровское руководство внести новые коррективы в политику по отношению к Православной церкви. В качестве мер контрпропаганды была допущена заметная активизация церковной жизни. Министерство «восточных территорий» совместно с РСХА способствовало проведению в первой половине 1944 г. целой серии конференций украинских, белорусских и прибалтийских православных архиереев. Однако предложения о создании единой Церкви на оккупированных территориях СССР в качестве противовеса Московской патриархии или хотя бы о проведении общей конференции всех православных архиереев в Берлине были категорически отвергнуты священнослужителями502. Министерство «восточных территорий» готовило выпуск книги «Правда о религии в России» — ответ на вышедшую в 1942 г. под таким же названием книгу Московского патриархата. Книгу планировалось издать в Женеве в конце сентября 1944 г. тиражом 40 ООО экз., но и это осуществлено не было.

Менялись настроения антисоветски настроенного духовенства. В 1943 г. белорусский архиепископ Филофей через партизанских агентов просил передать Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Сергию привет, сообщил, что «все его решения [о расколе Православной церкви] исходили не от него», а также «заявил о готовности сотрудничать». В мае 1944 г., несмотря на противодействие главы Белорусской центральной рады Р. Островского, Митрополит Пантелеймон инициировал признание решений церковного собора августа 1942 г. (о выходе Белорусской церкви из состава РПЦ) недействительным. В то же время он высказывался резко против большевизма, которому хотел противопоставить «православную веру и мораль». Экзарх Прибалтики митрополит Сергий (Воскресенский), несмотря на давление гитлеровцев, отказался признать избрание Московского патриарха неканоническим. 29 апреля 1944 г. митрополит Сергий был убит — его машина на шоссе Вильнюс — Каунас была расстреляна мотоциклистами в немецкой форме. Исследователи расходятся во мнении, кто стоял за этим покушением, так как митрополит мог быть равно неугоден как гитлеровцам, так и советскому руководству. Рядовые священники, сохранившие верность РПЦ и признавшие легитимность избранного патриарха Сергия, подвергались преследованию со стороны гитлеровцев503.

При освобождении Украины и Белоруссии Красной Армией иерархи и многие священники УПЦ, УАПЦ и Белорусского экзархата РПЦ ушли вместе с гитлеровцами. Клир УПЦ и Белорусского экзархата РПЦ в эмиграции присоединился к Русской Православной церкви за границей, что подчеркивает их общерусские, а не сепаратистские церковные настроения504.

Итак, несмотря на серьезные послабления в пользу религии со стороны гитлеровских оккупантов, их политика была крайне противоречивой. В целом она была враждебна православию. Известно много примеров намеренного сжигания и разграбления православных храмов, депортации и убийств священнослужителей505. В то же время гитлеровцы в своих целях допустили возрождение церковной жизни на оккупированной территории, что с самого начала войны было замечено советским руководством и оказало определенное влияние на изменение его религиозной политики. В то же время следует согласиться с мнением, что политика гитлеровцев, направленная на огульную пропаганду религии, не могла оказать значительного влияния на воинов Красной Армии, так как состоявшая в ее рядах молодежь в большинстве своем была воспитана на атеистической пропаганде506.

Ориентация на быструю победу в войне с СССР делала для руководства Германии ненужной разработку программы военного сотрудничества с народами Советского Союза. В планы гитлеровцев не входило какое‑либо поощрение формирования на территории СССР местных вооруженных сил, даже союзных Германии. По приказу Гитлера в оккупированных областях «никто другой, кроме самих немцев», не имел права носить оружие507.

Однако определенная часть полевого командования вермахта понимала, что из‑за ограниченности ресурсов живой силы с каждым днем все острее будет вставать проблема пополнения фронтовых частей и тыловых подразделений, особенно ввиду необходимости борьбы с советскими партизанами, деятельность которых отмечалась уже 24 июня 1941 г. По этой причине командование частей вермахта начало самостоятельно привлекать представителей народов Советского Союза для охраны тыла, участия в боевых операциях на фронте и обслуживания вермахта в прифронтовых районах. Летом 1941 г. была освобождена часть советских военнопленных из числа этнических немцев, украинцев, эстонцев, латышей и литовцев, некоторые из них были оставлены в вермахте на положении «добровольных помощников» («Хиви», от «Hilfswilliger»), работавших в качестве конюхов, водителей, поваров, проводников, переводчиков и порученцев508.

По приказу Гиммлера в конце июля 1941 г. была начата кампания по вербовке мирного населения на оккупированных территориях Прибалтики, Украины и Белоруссии в вооруженные вспомогательные силы, которые фигурировали под названиями «стража порядка», «служба порядка», «организация самозащиты», подчинялись командным инстанциям вермахта или СС и несли охранную службу, иногда участвуя в карательных операциях. 6 ноября 1941 г. по приказу Гиммлера все такие части были объединены во «Вспомогательную охранную службу полиции порядка» («Шума», от «Schutzmannschaft der Ordnungspolizei»)509.

К службе во вспомогательных охранных командах привлекались «особо надежные жители», о которых было известно, что они «боролись с большевизмом или настроены антибольшевистски». Давались указания «привлекать к этому столько людей, сколько необходимо», но при этом должны были «принципиально исключаться члены коммунистической партии, активисты и сочувствующие коммунизму», а также приверженцы ОУН и уголовные преступники. На практике во вспомогательную полицию часто попадали члены националистических организаций (в основном в Прибалтике), дезертиры из Красной Армии, элементы, старавшиеся захватить имущество репрессируемых гитлеровцами советских граждан, получить хорошие квартиры, а также те, кто стремился избежать трудовой мобилизации. Согласно показаниям военнопленных из числа латышских легионеров, на службу к гитлеровцам они «шли охотно, так как хорошо платят и кормят», но на фронт идти не хотели, рассчитывая, что их отправят на полицейские должности в тылу. Из опросов военнопленных латышей и просмотра захваченной почтовой корреспонденции штаб Западного фронта РККА сделал вывод, что только незначительная часть латышских легионеров была настроена в гитлеровском духе, основная же их масса «пошла в батальон, боясь быть отправленными в Германию или угнанными на оборонные работы в прифронтовую полосу». Созданные гитлеровцами полицейские и охранные батальоны использовались ими для разжигания национальной вражды. Для этого украинских полицейских направляли в Белоруссию, литовцев и эстонцев на Украину и т. д.510.