Сергей Захаревич - Большая кровь

Сталин пришел в ярость — по сути дела, в районе Смоленска было проиграно генеральное сражение, решавшее исход всей кампании.

«Потеря Смоленскабылатяжело воспринята Государственным Комитетом Обороны и особенно Сталиным. Он был вне себя. Мы, руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского гнева» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1975, с. 307).

Одновременно его охватила паника—дорога на Москву была открыта (байки о том, будто бы немцы понесли тяжелые потери в Смоленском сражении, не выдерживают никакой критики: якобы «обескровленная» 2-я танковая группа Гудериана почти без паузы отмахала, после Смоленска, с боями не один десяток километров на юг, громя по дороге Центральный и Брянский фронты, а позже замкнула кольцо окружения Юго-Западного фронта в районе Лохвицы).

Однако приступ страха у вождя быстро прошел: именно в этот решающий момент фюрер германской нации стал допускать грубейшие стратегические «ляпы», повлиявшие в конечном итоге на весь исход войны.

* * *

Небольшое отступление. Я никогда не был сторонником теорий всевозможных заговоров, так как предпочитаю заниматься анализом фактического материала, а не бредовых домыслов, вроде «Приората Сиона» или «Опуса Деи». Однако еще в процессе работы над «Босфорским походом», изучая последние годы существования династии Романовых и период Гражданской войны, я наткнулся на следы влияния на политическую ситуацию тех лет некоей неведомой сипы. Нить потянулась как в прошлое, так и в будущее (по отношению к 1918 году) и коснулась, в том числе истории становления национал-социалистического движения в Германии.

Не стану далее развивать здесь эту тему (ей уготован отдельный раздел), однако не исключено, что роль Гитлера в истории оценивалась до сих пор неверно. Вероятно, что фюрера вообще нельзя рассматривать в качестве самостоятельного политического деятеля, так как он, вполне возможно, являлся всего лишь человеком, подвергнувшимся постгипнотическому внушению, которым некто постоянно управлял. Будучи загипнотизированным военным психиатром Эдмундом Фостером (исторический факт) в лазарете для больных солдат под Пазевальке (Восточная Пруссия) один раз, он мог быть позже загипнотизирован и два, и три, и десять раз, и сотню... Кто управлял фюрером, и какие цели преследовал, мне пока не ясно, но складывается стойкое впечатление, что кому-то очень хотелось, чтобы Германия напала на СССР именнотогда, когда это и произошло (в самый неудобный для Сталина момент), но в то же время было невыгодно, чтобы рейх в конечном итоге победил. Должен отметить, что эти самые «некто» очень неплохо (и правильно!) разобрались в сложившейся на тот момент политической ситуации.

Так вот, вольно или невольно, но фюрер совершил серьезный просчет: вместо удара на Москву он приказал группе армий «Центр» перейти к обороне, а 2-ю танковую группу Гудериана и

2-ю полевую армию повернул на Киев, что повлекло далеко идущие последствия в ходе наступления на Москву в октябре. Резун (Суворов), отмечавший, что для Германии оба варианта (удар на Москву и удар на Киев) были одинаково проигрышны, как всегда, в оперативно-стратегических вопросах ошибается. Ошибается постольку, поскольку считает Красную Армию более сильной, чем она была в действительности.

Как бы то ни было, пауза на западном участке фронта дала возможность Сталину перевести дух и затеять очередную смену комсостава. Новые «правильные люди» тоже оказались «неправильными» и были сменены: Тимошенко за поражение под Смоленском был снят с поста командующего Западным фронтом и отправлен на Юго-Западный (уже после событий под Киевом), его место занял Конев, который, по мнению Сталина и Жукова, умело руководил 19-й армией в ходе Смоленского сражения. Был решен вопрос и о замене Ворошилова на посту главкома Северо-Западного направления, правда, Сталин еще не решил, кем заменить Клима. Жуков, снятый с поста начальника Генштаба в первую очередь за поражение под Смоленском (вовсе не за несогласие по «киевскому вопросу»), был назаначен командующим Резервным фронтом. В эти дни на первые роли выдвинулся заместитель Буденного по юго-западному направлению А.И. Еременко, оперативно пообещавший Сталину разбить и изничтожить «подлеца Гудериана», а потому назначенный командующим Брянским фронтом. На пост начальника Генштаба РККА вернулся Б.М. Шапошников.

* * *

Вообще, в тот период произошла смена стратегических приоритетов — всякие наступательные и «глубокопрорывательные» идеи были отложены на неопределенный период. Сталин осознал, что Красная Армия в открытую сражаться с немцами просто не в состоянии (очевидцы свидетельствуют, что он в те дни открыто издевался над высшим командным составом РККА, в том числе над Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым). В результате последовало знаменательное событие — армия, отвергавшая для себя позиционную оборону даже на тактическом уровне, вынуждена была перейти именно к этой форме ведения боевых действий. Фронт советских армий от Осташкова до Рыльска стал первой классической линией позиционной обороны Красной Армии в этой войне. «Маневренный период глубокой операции» приказал долго жить. Все усилия советского командования на московском направлении свелись к созданию все новых и новых оборонительных полос и формированию все новых (пусть сомнительного состава и оснащенности) дивизий. На Дальний Восток (Апанасенко) и в Среднюю Азию (Трофименко) понеслись указания о переброске войск и техники к Москве.

Риторика Сталина и его окружения в публичных выступлениях изменилась. Вместо прежнего бахвальства («одним ударом...», «одним блеском наших клинков...», «выдумали мы нищи, а у нас их тыщи...» и т.п.), появились нотки трагического патриотизма и жертвенности. «Он также сказал, что в России поднимается волна патриотизма и что в Москве снова ставятся на сцене такие постановки, как «Кутузов», «Жизнь за царя» и «Князь Игорь», которые идут с большим успехом» ( Шеменберг В. Лабиринт. М., 1991, с. 261).

Однако патриотизм патриотизмом, а приоритетной внешнеполитической задачей Москвы стало всяческое «облизывание» западных держав на предмет получения военно-экономической помощи, а также открытия «второго фронта» в Европе. Это надо ж было такому случиться, что Сталин пошел на поклон к «коварному Альбиону»! Сколько лет кляли политику Лондона, выступавшего в качестве нанимателя дешевого «пушечного мяса» в Европе и привыкшего «воевать чужими руками», а вот теперь сами угодили на тот же крючок, как раз в качестве «пушечного мяса», да так основательно, что и не соскочить. Гениальный политик, ничего не скажешь!