Александр Снисаренко - Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

Кельты столь же высоко почитали белинунсию — священное растение военных богов Белатукада и Белена (Белина), возможную белену. Этот корень, зарождающийся в сухое полнолуние, должна была выкапывать {оная девушка в бурную и дождливую полночь при свете Молодого месяца. Соком белинунсии отравляли стрелы и лезвия ножей, после чего они оказывали если не смертельное, то во всяком случае парализующее действие.

Наконец, и германцы, и кельты высоко почитали омелу — лекарственное растение, излечивающее все хворобы и паразитирующее на березе, вербе, буке и особенно на дубе (в этом случае целебная сила омелы несравненна). Мы мало знаем о культах этих растений и о богах, которым они посвящались. Но поскольку известное сходство имели все европейские культы — современники, то едва ли они сильно отличались от тех, что практиковались, например, в Ромове. Различия сводились в основном к именам богов да к наименованиям жреческих каст. Ромове был не городом, а обширной местностью с лесами и рощами, пастбищами и деревнями, разбросанными там и сям храмами и алтарями. Вот если бы знать еще поточнее, где находилось это священное место куронов, ливов, леттов, литовцев, ульмаругиев («вязовых ругиев»), а первоначально, до их отделения, и скандиев, переселившихся далеко на север, но сохранивших многие черты отчего культа. Высказывалось, правда, предположение, что Ромове было в долине Швинторог (Священный рог) около Вильнюса. Но это мнение основано лишь на том, что в этой долине было святилище рогатого Перкунса. Здесь, в Самланде, появилась первая достоверно известная гриада божеств, разошедшаяся широко по Европе по мзре расселения племен и сделавшаяся в полном смысле слова общеславянской. Здесь сложилась мощная каста жрецов, своей иерархией, своей замкнутостью и властью очень напоминающая невидимую империю друидов. Здесь также поклонялись ниже всего дубу.

Тремя высшими божествами Ромове были провозглашены Перкунс, Потримпс и Пикколс. Четвертым считался Курко, его дубовые изображения были расставлены по всей стране. Этот бог, чье «петушиное» имя сохранилось в польском, русском и других славянских языках, возглавлял вторую триаду. Впрочем, возможно, что это был эпитет Радегаста.

В центре области на просторной равнине далеко протянул свои ветви вечнозеленый раскидистый дуб. Такие одиноко растущие деревья — химороги — считались жилищами богов и у японцев. Это были Мировые Деревья, породившие, между прочим, фразеологизм «дать дуба», то есть отправить душу к дубу, а не «лечь в гроб», как теперь считают.

Вечнозеленые деревья и кустарники почитались у всех народов: это был зимний корм для скота. По преданию, дерево становится вечнозеленым, если регулярно кропить его корни человеческой кровью. Так и поступали. Размеры этих деревьев впечатляющи. Известен случай, когда из одного священного дуба построили церковь приличных размеров. В дубе Ромове, имевшем почти сорок футов в обхвате, были выдолблены три ниши — пристанища верховных богов, чьи дубовые статуи занимали каждая свое место, определенное жрецом. Под этим «теремом на курьих ножках», о которых напоминали могучие корни, была площадка. Такая же площадка (рикайот) расчищалась и под другими священными растениями — липой, бузиной, там пылал неугасимый костер. На нем приносились жертвы и сжигались еретики. Это место (оно-то и носило в более узком смысле название Ромове) было обнесено оградой, увешанной клочками белой материи, дабы кто-нибудь в сумерках или по рассеянности не осквернил ненароком святое место своим вторжением. Неподалеку шумела ветвями священная роща, со всех сторон окруженная лесом -тоже священным. Там обитал бог, и тот, кто оказывался в его владениях, немедленно приносился ему в жертву, а кровью несчастного смазывали истукана, обрызгивали рощу и напаивали корни дуба. Никто, кроме жреца, не смел ни срубить там дерево, ни убить зверя, ни сорвать ягоду. Жрец был посредником между богом и теми, кто испрашивал оракул.

Таких лесов и рощ, огражденных грубой деревянной или каменной стеной либо обнесенных валом, было превеликое множество на всем южнобалтийском побережье (не только у славян) и на островах, но нигде они так не почитались, как у остзейских вендов, пруссов и литовцев. Входить туда могли только жрецы, они же имели исключительное право валить священными топорами деревья для костра или иных надобностей. Если кто-то нарушал запрет по совершенно очевидному неведению (ребенок, слепец, иноземец — гость, какое-нибудь домашнее животное), ограничивались лишь ревностным жертвоприношением: это был тот случай, когда богу представлялась возможность выступить добрым и справедливым отцом племени. Но если намеренно — гибель была неминуемой. Священные участки простирались на много верст и изымались из хозяйственного обихода, ибо каждая травинка, ручей или лист, каждая птица, зверь или насекомое принадлежали богу. Священными объявлялись те дубы и рощи, где жрец «угадывал» присутствие бога. Они помечались священным топором. Если такое дерево оказывалось на пахотном поле, поле с этого момента не использовалось. Но это случалось редко, чаще священные деревья росли в горах, на берегах озер или у родников. И никто не смел подняться на эту гору, искупаться или выудить рыбу в этом озере, утолить жажду из этого родника. Такое право покупал себе обильной жертвой жрец, и тогда эти места сразу же становились «целебными», умножая его доходы. Этот страх остался в народе и после утверждения христианства.

Верховный жрец пруссов носил титул гриве (криве, крев). На разных племенных диалектах это слово означало одно и то же — кровь. Кровь, проливаемая на алтарях. По другой версии, гриве — это санскритское griva — шея, часть тела, находящаяся, как известно, между головой (богом) и туловищем (народом). Тогда этот титул означает — проводник бога. Гриве обладал не только абсолютной духовной, но и неограниченной политической властью: у многих народов функции жреца и правителя совмещали цари. Известно имя первого гриве, так сказать, «основателя династии» — Брутено. Он был братом — близнецом первого полулегендарного князя (рейкса) пруссов Видевута, ратаря по происхождению. Бежавшие со своими приверженцами из страны во время каких-то народных волнений, братья прибыли на территорию будущей Пруссии — между Вислой и Неманом, сумели каким-то образом подчинить коренное население — ульмаругиев и созвали всех своих сторонников в неприступный замок Нойтто «между прохладным озером и морем» (на балтийской косе, отделяющей Гданьскую бухту от Вислинского залива). Нужно было выработать единую программу, достичь согласия, чтобы управлять покоренной страной. Оно было достигнуто и скреплено договором. Те из ульмаругиев, кто не желал признать новый порядок вещей добровольно, принуждались к этому силой. Наиболее лояльные и авторитетные становились «благородными»; скандии и ратари объединялись в единый народ с едиными богами и единым повелителем, стоявшим выше рейкса, — гриве. Не исключено, что и этот торжественный акт заканчивался обрядом кровопития.