Вадим Щукин - Полководцы Великой Победы

— Вот человек, который командует нашей артиллерией. Он победил фашистскую Германию огнем наших пушек.

Высокий гость был приятно удивлен хорошим французским языком советского военачальника, оценил его манеры, и вскоре между ними возникло чувство симпатии.

— Для Франции и России быть объединенными значит быть сильными, — говорил де Голль. — Быть разъединенными значит находиться в опасности.

Он поинтересовался, использует ли советская артиллерия опыт французской.

— В начале тридцатых годов мы усиленно штудировали французские правила стрельбы наземной артиллерии, — ответил Николай Николаевич. — Но сейчас разработали свои. И они во многом превосходят ваши, ведь в них заложен опыт Великой Отечественной войны. Мне придется перевести их на французский язык, если господин президент пожелает...

Между тем советские войска неуклонно приближались к победе; речь шла о последних, завершающих операциях, но забот от этого не убавилось. Маршал Воронов уже смотрел на Дальний Восток, исподволь направляя туда орудия и боеприпасы, так как Сталин сообщил ему о решении Ялтинской конференции. Кроме того, командующий артиллерией провел удачное перевооружение противотанковых бригад: они получили мощную 100-мм противотанковую пушку, способную успешно поражать самые тяжелые танки противника. Но тут старые раны снова дали знать о себе, пришлось лечь в постель.

Некоторые историки считают, что причиной поражения Наполеона при Ватерлоо стала болезнь полководца. Пожалуй, доля истины в этом есть. Любой командир, побывавший в сложной, динамичной обстановке, подтвердит, насколько усложняют и без того нелегкий процесс принятия решения чрезмерная усталость, ранение или болезнь. Быть может, поэтому очередная идея реорганизации дивизионной артиллерии и оказалась не совсем удачной?

Первоначально казалось, что если свести все артиллерийские подразделения в бригаду, командование которой будет отвечать за управление всей артиллерией дивизии, то можно будет сократить аппараты начальников артиллерии соединений и получить значительную экономию ценных кадров. На деле же командиры бригад не желали заниматься приданными частями и подразделениями, так как им и со своими подчиненными забот хватало. Управление огнем артиллерии сразу же резко ухудшилось. Маршал Воронов сообщил командующим артиллерией фронтов об отмене приказа, но... ведь он был подписан Верховным главнокомандующим!

Николай Николаевич пошел к нему на прием и объяснил свою ошибку.

— Вы — командующий, — сказал Сталин. — Поступайте, как считаете нужным. Приказ отменять не буду.

Просчет был исправлен, пусть и дорогой ценой: отношение Сталина к маршалу Воронову заметно ухудшилось. Николай Николаевич хорошо знал его характер и скорее всего нечто подобное предвидел, но жизни людей дороже...

Берия и Абакумов тут же поспешили воспользоваться случившимся, но Воронову было не до их происков. Его внимание занимала Восточнопрусская операция, и, как только позволило здоровье, он выехал в район сражений.

911 железобетонных дотов только лишь в одном Хейльсбергском укрепленном районе, множество дзотов, форты и казематы, железо и бетон, орудия и пулеметы, мины и колючая проволока.

— Первоклассная крепость, — ознакомившись, сказал маршал Воронов. — Но мы ее уничтожим. И в первую очередь артиллерией.

Так и вышло. Пять тысяч орудий, сосредоточенных Ставкой только для штурма Кенигсберга, в числе которых были калибром 280 мм и выше, доказали свое превосходство над фортификацией противника.

Еще шли бои за Кенигсберг, продолжались Висло-Одерская и Померанская наступательные операции, а в штабе артиллерии Красной армии уже готовились к последней, решающей битве, битве за Берлин. Тщательно изучались аэрофотоснимки, внешние и внутренние оборонительные обводы, железобетонные сооружения в самом городе — их обнаружили более 400, в том числе и многоэтажных, с гарнизонами до 1000 человек.

Таких городов еще не брали. Но возможности советской артиллерии позволяли к этому времени концентрировать в ходе наступления почти до 350 орудий и минометов на один километр фронта! Всего же в составе готовых к штурму столицы рейха советских войск их было 41 600. Что касается прикрытия от ударов противника с воздуха, то его обеспечивали 30 зенитно-артиллерийских дивизий!

А боеприпасы? Расчеты показывали, что потребуется как минимум 8 миллионов снарядов и мин; для подвоза такого количества грузов и переброски артиллерии даже пришлось перешивать железнодорожную колею на советскую!

Маршал Воронов работал в ритме, взятом еще во время боев под Москвой, то есть не ел и не спал, если того требовала обстановка. Вместо короткого отдыха он изучал донесения, проверял расчеты и таблицы, а сердцем рвался к войскам. Но... что делать, если сам Сталин рекомендовал на этот раз не ездить на фронт и поберечь здоровье?

Кажется, все сделано, и сделано правильно. Доклады о готовности артиллерии приняты, а 143 зенитных прожектора, переданных по его приказанию в распоряжение маршала Жукова, готовы ослепить мощными лучами противника — на этот раз наземного.

Время — 5.00 16 апреля 1945 года. Небо озарилось яркими вспышками бесчисленного множества сигнальных ракет, а затем заревом артиллерийских залпов и огненными росчерками реактивных снарядов. Огневой вал, сметая все на своем пути, двинулся на запад. Вслед за ним пошли в атаку танки и пехота.

Нелегка работа артиллеристов: ведь только за одни сутки напряженных боев через руки расчета 152-мм гаубицы проходит до 10 тонн снарядов! Но сейчас такая усталость только радовала.

20 апреля Николай Николаевич получил телеграмму: «Москва, Главному маршалу артиллерии Воронову. Доношу, что в 13.30 136-я пушечная артбригада 3-й ударной армии открыла огонь по северо-восточной окраине Берлина. Подполковник Писарев И. А.». Эту телеграмму маршал хранил, как драгоценную реликвию, до самого конца своих дней...

Наступление продолжалось без пауз. 25 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов замкнули город в кольцо, и вскоре в сторону Рейхстага понеслись снаряды с надписями: «Подарок Гитлеру», «Колченогому Геббельсу», «Привет от москвичей», «Подарок с Урала». Маршал Воронов волновался, часто звонил командующему артиллерией 1-го Белорусского фронта, спрашивал, какую следует оказать помощь.

«Помощь не нужна, — отвечал генерал-полковник В. И. Казаков. — Все идет по плану».

В ночь на 30 апреля дивизия генерал-майора Шатилова, преодолев два рубежа баррикад, вышла на южный берег реки Шпрее. С волнением прильнув к телефонной трубке, слушал главный артиллерист страны доклад генерал-полковника Казакова: