Светлана Кайдаш - Сила слабых - Женщины в истории России (XI-XIX вв.)

В сущности, Дмитрий Донской выполнил то, о чем просили его русские женщины. И хотя поганые еще появлялись на русской земле, этому уже настал короткий срок. Куликовская битва положила конец владычеству татаро-монголов в России и опасности Европе подвергнуться их нашествию еще раз.

Среди героев этой битвы мы не вправе забыть имена и двух ростовских амазонок — Феодоры Пужбольской и Дарьи Андреевны Ростовской, сражавшихся на Куликовском поле по примеру своих предшественниц — воинственных славянок-полениц.

В память тех, кто не вернулся с Куликова поля, поставил великий князь Дмитрий Донской церковь Всех святых на Кулишках — там, где теперь станция метро «Площадь Ногина». Спеша мимо этого памятника XVII века (до наших дней дошло позднее здание) в сутолоке наших дел, вспомните туманное утро над далекой от Москвы приречной луговиной, где шестьсот лет назад решилась и наша с вами судьба...

(Эпизод из истории XVI века)

Памятники архитектуры: церкви, храмы. Мы определяем стиль, век, иногда — руну мастера. Любуемся силуэтом, восхищаемся красотой пропорций, соразмерностью... Но при этом чаще всего для нас остается закрытым то, что родило эти — для нас теперь памятники, а некогда современные здания, составлявшие часть живой жизни века.

Как разгадать ушедшую эту жизнь? Люди плакали и молились — о чем? Радовались — чему? Умирали случайно или в тяжелых болезнях. Завещали своим детям не только имущество, но и свое представление о добре и зле, о правде и несправедливости.

Суздальский Покровский монастырь на низком берегу реки Каменки, во Владимирской земле; стройный силуэт храма Вознесения в селе Коломенском — гордость русской архитектуры; Беклемишевская башня Кремлевской стены па берегу Москвы-реки; маленькая, но поразительно ладная и гармонически законченная церковка Трифона в Напрудном у Рижского вокзала, чудом уцелевшая от татаро-монгольских нашествий и погромов; остатки девичьего Рождественского монастыря, доживающего свой долгий век (он был основан еще матерью Дмитрия Донского) на одной из оживленных улиц Москвы (ныне ул. Жданова, прежде — Рождественка),— все это свидетели давней, запутанной и до сих пор по-настоящему не разгаданной истории XVI века.

В трагедии, разыгравшейся четыреста лет назад, сплелось все: величие и твердость духа одних, низость и тщеславие других, глубина незаслуженного несчастья и призрачность радости, свобода духа и подлое холуйство мысли, готовой пойти на любое услужение ради корысти и власти...

Итак, Москва начала XVI века... Последние годы царствования Ивана III, при котором закладывается основа единого централизованного государства и оно освобождается после двух с половиной веков от татаро-монгольского владычества. Россия, по выражению современного историка, вступает на порог нового времени.

Как всегда, сложные политические процессы сопровождаются напряженными идейными исканиями, которые в то время неизбежно обращены в сторону церкви и ее взаимоотношений с государством. Установление сильной великокняжеской власти рождает в обществе вопросы о пределе ее и правах, об обязанностях правителей перед своими подданными как людьми и современниками.

На что должен опираться великий князь — на старинный обычай, признанный всеми в государстве как право, или соображения непосредственной выгоды этого дня? Чему должна служить церковь — быть ли ей только помощницей государственной власти или пытаться жить обособленно, своей жизнью?

Все это вылилось в два сильных течения общественно- религиозной мысли, столкнувшихся в смертельной борьбе: «нестяжательство» и «иосифлянство». Эта борьба на многие годы определила характер идейной жизни того времени.

Во главе «нестяжателей» стоял Нил Майков, прозванный Сорским, который жил в скиту на реке Соре в 15 верстах от Кириллова Белозерского монастыря.

Нил Сорский учил, что монахи должны жить только трудами рук своих — «рукоделием», монастыри не могут владеть землею и селами, ибо это «стяжание». «Дым есть житие се, пара, персть и попел» [43] Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.— Л., 1960, с. 48. , - проповедовал Сорский.

Против учения Нила Сорского выступил не менее прославленный игумен основанного им Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин). Волоцкий мечтает сделать монастыри могущественными маленькими государствами, чтобы они были способны соперничать с мирской властью. Путь к этому только один: монастыри должны стать крупными землевладельцами.

Две страсти владеют этим сильным и умным человеком: доказать право монастырей на владение землею, которое отвергают «нестяжатели», и победить еретиков любой ценой — лучше всего физически их истребить.

Программа Волоцкого, воистину инквизиторская, изложена им в «Слове об осуждении еретиков», где он призывает отправлять еретиков па смертную казнь и оправдывает свою жестокость софизмом: убить еретика молитвою или оружием — одно и то же, разницы тут нет (разумеется, не для самого еретика, а для того, кто расправляется с ним).

Волоцкий добивается своих целей твердо и неукоснительно. В 1502 году состоялось свидание Иосифа Волоцкого с Иваном III, и тот по просьбе монаха обещает «по городам обыскивати еретиков да искоренити». И хотя осторожный Иван III не торопится с казнями, неусыпность Иосифа Волоцкого увенчалась успехом, и в 1504 году был созван церковный собор «на еретиков». Перед созывом собора Иосиф Волоцкий написал знаменитое «Послание архимандриту Митрофану Андрониковскому» — духовнику Ивана III, в котором, не страшась, укорял великого князя за мягкость и уступчивость: «Наш государь князь великий блюдется (боится.— С. К.) греха казнити еретиков. Вси благочестивии царие еретиков по проклятии в заточение посылали и казньми казнили». А я,— сокрушается Волоцкий, «бил есми челом великому князю на Москве о том, чтобы послал но городом да еретиков обыскал... А он, государь, не посылывал, а еретиков умножилося по всем городам, а христианство православное гинет от их ересей. И только бы государь восхотел их искоренити, ин бы вскоре искоренил, поймав дву или трех еретиков, и оне всех скажют» [44] Послания Иосифа Волоцкого. М., 1959, с. 178. .

На соборе Иосиф Волоцкий выступает обличителем, и собор выносит смертный приговор еретикам. «Сожгоша в клетке диакона Волка Курицына, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова декабря 27, а Некрасову Рукавову повелеша языка урезати и в Новегороде в Великом сожгоша его. То е же зимы архимандрита Касиана Юрьевского сожгоша и его брата и иных многих еретиков сожгоша, а иных в заточение послаша, а иных по монастырем»,— повествует об этих событиях летопись. Некоторые еретики, приговоренные к смерти, раскаялись, но, по настоянию Волоцкого, их раскаяние, как вынужденное страхом смерти, не было принято.