Виктор Марковский - Выжженное небо Афгана. Боевая авиация в Афганской войне

Летчики 120-го иап обсуждают выполненное задание. В центре – командир полка полковник В. Бураков

После газовки двигателя техник дает «добро» на старт истребителя

Высота 7000 метров, даю команду всем действовать по плану. Запрашиваю истребителей, как обстановка в воздухе, нет ли посторонних целей. Удар наносился в зоне невидимости радиолокационных станций аэродрома Кабул, а тем более Баграма, поэтому нам никто, кроме наших истребителей, не мог подсказать обстановку в воздухе. Мы были не только за радиолокационным полем, но и вне досягаемости радиостанций командных пунктов. Истребители ответили, что все нормально: кроме нас, в воздухе никого нет. Пока вел радиообмен, осветители сбросили САБ. Уже было темно, наступила ночь. Развешивали мы САБ по глиссаде, поэтому не только освещали цель, но и обозначили направление атаки. Когда сбросил САБы и второй самолет, я увидел первую колонну. Увидел первую колонну и летчик, за которым она была закреплена. Я не успел даже сообщить в эфир, что вижу первую колонну, как летчик запросил атаку по ней, я разрешил. На земле бушевало пожарище, особенно в районе скопления машин. Самолет за самолетом пошли в атаку. Работали отлично, я давал только команды на уход, напоминая эшелоны (высоту полета) при возвращении на аэродром. Дальше в атаке предпоследним разворачиваюсь в вираже, чтобы было удобно видеть, как атакует замыкающий, и в этот момент пронзительно заработала «Береза» – оборудование, оповещающее, что тебя захватил бортовой локатор самолета противника. Даю команду «грачам»: «Уход, уход». Ибо штурмовики Су-25 не предусмотрены для ведения воздушного боя и не имеют вооружения, которым можно отразить атаку истребителя.

Последний самолет уже выходил из атаки. Перевожу свой самолет на снижение с отворотами вправо, влево. «Береза» начинает визжать уже неистово. Закладываю крен 90 градусов со скольжением влево, в сторону атакующего самолета, направление – Пакистан. Левую педаль руля поворота до упора влево. Истребителям передаю: «Меня атакуют». В ответ: «Цель не наблюдаем». И в этот момент – мощный удар со взрывом в правый двигатель, гаснет все освещение приборов с одновременным хлопком разрушающегося фонаря остекления кабины. Выхожу из разворота с одновременным выводом левого двигателя на максимум. Правый горит, его РУД убираю на «стоп», перекрываю доступ топлива к правому горящему двигателю. Продолжаю снижаться с разворотом на курс к аэродрому. Левая рука на скобе катапульты. Но тут опять мощный взрыв – попадание второй ракеты, и я кувыркаюсь в катапультном кресле в воздухе, наблюдая, как впереди меня к земле понеслись куски взорвавшегося в воздухе моего самолета.

Застрекотали автоматы раскрытия парашютной системы, хлопок – и полная тишина, только свежий теплый ночной ветер шелестит, перебирая стропы парашюта. И на мгновение уже знакомая мысль охватила сознание: вот так, Руцкой, теперь-то уж конец совсем близко… Но из меланхолии я вышел моментально. Проверил фал НАЗа (неприкосновенный авиационный запас), где находится автомат, гранаты, тесак-мачете, сухой спирт, запасной рожок к автомату, патроны к пистолету, плитка шоколада (которой там не окажется, вместо нее рыболовная снасть), йод, противошоковый укол и пакетик с бинтом. Так, все нормально, живем.

В полете над границей – истребитель капитана В. Маврычева из 168-го иап

Пара штурмовиков уходит на задание. На подвеске – 250-кг бомбы и реактивные снаряды С-24

Высота где-то четыре тысячи метров, осматриваюсь. Впереди, куда несет ветер, освещенный поселок, горит свет в окнах, по дороге идут автомобили. С правой стороны, куда понеслись горящие обломки самолета, по воздуху с земли шарит прожектор. Все понятно: вишу над территорией Пакистана, к тому же и ветер несет уже более плотно в Пакистан, унося меня от базы Джавара. Высота где-то 500 метров, воздух становится более теплым. С правой стороны у подножия хребта вижу лес. Натягивая правую часть строп сколько можно, пошел со скольжением вправо, уходя от освещенного поселка в сторону леса. Высота где-то 100 метров, вот уже лес – отпускаю стропы, чтобы уменьшить скорость снижения. Перекрестился, кроны деревьев приближаются, все дальше ухожу от поселка, но теплый ветер доносит лай собак. Пронесся над дорогой, проходящей по лесу, еще раз перекрестился и проверил фалу НАЗа – на месте. Затянул задние стропы, поступательная скорость уменьшилась, под ногами зашуршали кроны деревьев. Проваливаясь через кроны, рвущие мой комбинезон и купол парашюта, я приземлился настолько мягко, что удара приземления, которого я так боялся из-за поврежденного в 1983 году позвоночника, практически не было. Быстро отстегнувшись от парашютной системы, дослал патрон в патронник автомата, передернул затвор пистолета, отрезал НАЗ от фала, достал из него две лимонки, мачете. Из фала изготовил импровизированный рюкзак, приделав к нему две лямки. Все делал в таком темпе, что забыл снять защитный шлем. Сбросив его, услышал рев машин и приближающийся лай собак. Обрубил мачете пару пучков строп, затолкав их за пазуху, выключил пищащий «Комар» (портативную радиостанцию, дающую сигнал для ПСС (поисково-спасательной службы) о месте приземления летчика. Свернул парашют, затащил его в кусты и короткими перебежками стал уходить в сторону зловеще нависающей скалы хребта».

Приземлившись и разобравшись в обрывках карты, летчик убедился, что оказался в 15–20 км по ту сторону границы. Впереди у него были пять дней скитаний по горам, перестрелки, попытки выйти на свою сторону и в конце концов плен на базе Мирамшах, откуда через неделю его и вернули пакистанские власти. При нахождении в плену Руцкого навещали пакистанские летчики. Их отношение к коллеге было на удивление дружественным – те считали случившийся воздушный бой чем-то вроде джентльменского выяснения отношений. Сам Руцкой впоследствии утверждал, что все произошедшее явилось ни больше ни меньше как «дерзкой операцией ЦРУ» по захвату советского полковника и сбил его «командир дивизии пакистанских ВВС в чине полковника». На самом деле подобных формирований в пакистанской авиации не было, самыми крупными частями в их составе являлись эскадрилья и авиакрыло, а Атер занимал должность комэска 14-й эскадрильи. Случай с Руцким пакистанцы считали единственной стычкой с советскими летчиками, а все остальные инциденты относили на счет афганских ВВС.