С.П. Перегудов - Тэтчер и тэтчеризм

Отзвуки старых, "перераспределительных" подходов довольно явственно ощущались и в разделе о налогах, и особенно в предложении ввести "эффективный налог на богатство".

В полном соответствии с ревизионистскими идеями "базового" документа был составлен предвыборный манифест 1992 г. [445] It's time to get Pritain working anain. L., 1982. P. 11, 12, 23-25. И по форме, и по содержанию манифест был документом, сопоставимым по всем параметрам с документом консерваторов - прагматичным, социально ориентированным и отличающимся от него не столько философией, сколько акцентами и конкретным содержанием. По существу оба упомянутых лейбористских документа олицетворяли возникновение нового консенсуса, в основе которого было сближение двух позиций партий, отказавшихся соответственно от правого и левого радикализма. Однако в отличие от возобладавшего после войны реформистского консенсуса, новое согласие оказывалось основанным на гораздо более сложном синтезе социал-реформизма и неоконсерватизма. В области экономики произошло не столько сближение, сколько "одностороннее разоружение" лейбористов и переход их на позиции "свободной экономики" (при сохранении ориентации на более целенаправленное государственное вмешательство). Что же касается социальной сферы, то, отказавшись от установок на "малое социальное государство" и приняв концепцию "смешанного государства благосостояния", консерваторы смогли лишь частично модифицировать прежние подходы. При этом лейбористы, опять-таки не приняли новые подходы целиком, а сохранили свою, более этатистскую версию социального государства.

Казалось бы, проделав эволюцию, сделавшую ее значительно более адекватной требованиям, предъявляемым в новой ситуации к партии, лейбористы, идя на выборы 1992 г., по меньшей мере выровняли свои шансы на победу с шансами консерваторов. В действительности же выборы показали, что до этого было еще далеко, и главная причина сохранявшегося дисбаланса заключалась в том, что в глазах избирателя она действительно во многом все еще отождествлялась со "старой", "рабочей" партией, каковой они знали ее по своему прошлому опыту. И на то были, конечно же, свои причины. Как мы только что видели, известные признаки засилия рабочего, тред-юнионистского начала сохранялись даже в тех документах, где она хотела выглядеть радикально обновленной. Тем более сильно ощущалось это влияние в повседневной действительности, поскольку и на местном, и на региональном, и на национальном уровнях профсоюзы во многих случаях по-прежнему выступали как наиболее существенное звено лейбористского движения. Судя по всему, именно эта реальность побуждала исследователей типа Кинга и Роуза выносить партии столь нелицеприятный вердикт.

Для лейбористского руководства и всех тех, кто не хотел смириться с ролью партии в качестве вечной оппозиции, стало очевидным, что нужен еще один, теперь уже третий этап реформирования партии и заключаться он должен прежде всего в том, чтобы не просто завершить начатое, но и убедить широкую публику в готовности выступать в новом качестве, не боясь при этом идти на серьезные жертвы. И самое первое, что пришлось сделать партии после выборов, - это пожертвовать своим лидером. При всем том, что делал и сделал Киннок, он по-прежнему ассоциировался с "вождистским" типом руководителя, и вполне закономерно, что на смену ему был выдвинут человек иного, в чем-то противоположного склада. Как своей карьерой сначала преуспевающего юриста, а затем уравновешенного и компетентного парламентария, так и самим своим обликом и манерами, сменивший его после выборов 1992 г., Джон Смит демонстрировал качества не столько партийного, сколько государственного деятеля. После выборов 1987 г. Киннок также пытался, и пытался всерьез, изменить стиль своего поведения в том же "государственном" ключе, но эффект этих усилий был невелик.

Став лидером, Джон Смит сосредоточил свои основные усилия на том, чтобы ослабить узы, связывающие партию с тред-юнионами. Его важным достижением стало то, что профсоюзы утратили значительную часть своего влияния на процесс выдвижения кандидатов в парламент и муниципальные представительные учреждения. Возобладал принцип, в соответствии с которым решаюшую роль стали играть индивидуальные члены партии и представляющее их руководство местных партийных организаций.

Не меньшую роль сыграл еще один успех Смита и его единомышленников на том же поле, а именно одобрение конференцией партии в 1993 г. решения о снижении доли подаваемых профсоюзами голосов на ежегодных партийных конференциях с 90-95 до 70%. Помимо чисто символической демонстрации уменьшения влияния профсоюзов такого рода "девальвация" коллективного членства [446] В соответствии с численностью уплачивающих политический взнос членов профсоюзов они располагали прежде в 15-20 раз большим числом голосов на ежегодных конференциях, нежели представители местных организаций, базирующихся на индивидуальном членстве. перед индивидуальным существенно снижала возможность лидеров крупнейших профсоюзов с помощью "голосования блоками" навязывать свою волю при принятии важнейших партийных решений.

Своими мерами по дистанцированию от профсоюзов лидеры лейбористов помимо прочего обеспечили себе практическую свободу рук в процессе принятия решений и комплектования партийного и парламентского руководства. Факт же сохранения связей с профсоюзами и даже их влияния сам по себе уже не может трактоваться как нарушающая суверенитет партии зависимость.

В чем-то отношения лейбористской партии с профсоюзами начинают напоминать отношения партии консерваторов с большим бизнесом, которые носят, по крайней мере внешне, характер отношений "донора" и "пациента". Момент более формализованных связей, характерных для лейбористов, бесспорно, важен, однако после того, как они существенно ограничены, он будет, судя по всему, играть все менее заметную роль и вряд ли может быть использован в качестве сильного козыря оппонентов в межпартийной борьбе. Тем более что в связи с резким ослаблением стачечной активности и более сдержанным поведением профсоюзов отношение к ним в обществе стало заметно меняться в выгодном для них направлении.

Скоропостижная смерть Джона Смита в мае 1994 г. не повлияла на общее направление той эволюции партии, которая началась десятилетие назад. Больше того, она еще более ускорила эту эволюцию, и решающую роль здесь сыграло избрание лидером деятеля новой формации 40-летнего Тони Блэра. Олицетворяя по существу полный разрыв с "классовой" лейбористской традицией, выпускник одной из престижных частных школ, а затем Оксфордского университета, новый лидер по существу стоит на позициях социального либерализма. Этому соответствует не только содержание его речей и статей, но и весь его облик современного, коммуникабельного политического деятеля, апеллирующего прежде всего к "среднему англичанину".