Александр Колпакиди - Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия

Затем он сообщил контрразведчикам: «Будучи взят в плен в 1914 г. в бою под Сольдау, но желая возвратиться в Россию, предложил немцам свою службу в качестве разведчика в пользу Германии… При отправлении меня в Россию из Берлина лейтенант Бауермейстер советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому подполковнику Мясоедову, у которого я могу узнать много ценных для немцев сведений».

Начальник Петроградского охранного отделения Константин Николаевич Глобачев допросил его, но не поверил ни одному его слову. Более того, Департамент полиции организовал за ним негласное наблюдение, как за немецким шпионом.

А вот военные контрразведчики, наоборот, не только заинтересовались его похождениями, но и поверили ему. В феврале 1915 г. по инициативе генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта Бонч-Бруевича и начальника контрразведки штаба фронта Николая Батюшина Мясоедов был арестован и обвинен в шпионаже и мародерстве. Началось следствие. Вот только доказать факт шпионажа полковника не удалось. Удалось доказать лишь факт мародерства, что можно было бы инкриминировать многим участникам военных операций в Восточной Пруссии. Несмотря на отсутствие доказательств шпионской деятельности Мясоедова (не считая голословных заявлений поручика), военный суд признал его виновным в совершении именного этого преступления (а не мародерства) и приговорил к смертной казни.

При этом командующий не утвердил приговор, «ввиду разногласия судей», но дело решила резолюция Верховного главнокомандующего Николая Николаевича: «Все равно повесить!»

После войны начальник немецкой разведки Вальтер фон Николаи написал в своих мемуарах:

«Приговор… является судебной ошибкой. Мясоедов никогда не оказывал услуг Германии».

Лейтенант Бауермейстер, который фигурировал в показаниях поручика, заявил:

«Я никогда в жизни не обменялся ни единым словом с полковником Мясоедовым и никогда не сносился с ним через третьих лиц».

К тому же военные контрразведки, которые занимались его делом, сработали явно не профессионально. Вместо того чтобы направить Колаковского к Мясоедову и задержать последнего с поличным, они сначала арестовали последнего, а только затем начали собирать доказательства его вины [387].

4 марта 1917 г. Временное правительство приняло решение ликвидировать Отдельный Корпус жандармов (ОКЖ), включая и железнодорожную полицию, и Охранные отделения. Офицеров и нижних чинов ОКЖ предписывалось направлять в строевые части. В результате своих постов лишилось до 90% начальников КРО и их помощников и большинство младших агентов (занимались наружным наблюдением). Фактически почти все кадровые военные контрразведчики оказались не у дел, а многие из них были арестованы. К осени 1917 г. продолжали действовать подразделения ГУ ГШ и Московского военного округа. При этом эффективность уцелевших органов была крайне низка, т.к. в пылу «демократического» угара новые власти сделали все, чтобы раскрыть агентурный аппарат Департамента полиции, который использовался при политическом сыске. В результате имена большинства агентов попали на страницы газет, а те, кто избежал публичной огласки, предпочли прекратить сотрудничество с правоохранительными органами.

При этом Временное правительство, надо отдать ему должное, понимало необходимость существования военной контрразведки. Поэтому 23 апреля 1917 г. генерал Новицкий утвердил «Временное положение о контрразведывательной службе во внутренних районах». 2 мая 1917 г. Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев утвердил «Временное положение о контрразведке на театре военных действий».

В соответствии с «Положением» для тыловых районов система органов военной контрразведки была следующей. В ГУ ГШ вводилась должность обер-квартирмейстера, который отвечал за разведку и контрразведку. Один из его помощников занимал пост начальника вновь образованного КРУ (контрразведывательного управления), которое состояло, в свою очередь, из центрального КРО и центрального регистрационного бюро.

Начальник КРУ не только руководил работой КРО тыловых военных округов, но и организовывал работу по наиболее важным шпионским делам, возникающим как в Петрограде, так и в окружных КРО.

Центральный КРО занимался:

внешней контрразведкой;

разработкой иностранных дипломатических миссий;

контрразведывательным обеспечением центральных военных и государственных учреждений.

Штат центрального КРО составляли 76 сотрудников (из них 10 наблюдательных агентов и 10 наружного наблюдения).

Центральное регистрационное бюро решало следующие задачи:

организация архива;

информационно-аналитическая работа;

проведение различных экспертиз.

Также в ее структуре функционировала фотолаборатория.

Для театра военных действий в структуре штаба Верховного главнокомандующего было создано КРУ, в состав которого вошло центральное КРО. Также были созданы КРО фронтов, армий и КРО военных округов на театре военных действий. А 25 августа 1917 г. были введены контрразведывательные пункты корпусов. Их начальники одновременно были помощниками руководителей КРО штабов армий.

Сама по себе система работоспособная и логичная. Правда, ее эффективность заметно снизилась из-за кадровых проблем. На посты начальников КРО и их помощников можно было назначать только офицеров Генштаба или лиц с высшим юридическим образованием. Понятно, что те и другие не имели опыта оперативно-розыскной работы. К тому же первые не имели квалифицированной юридической подготовки, а вторые – военной. Эту проблему решили относительно просто. Все кандидаты должны окончить специальные подготовительные курсы. Сохранился запрет на прием в органы военной контрразведки офицеров ОКЖ и сотрудников Департамента полиции. К концу августа 1917 г. Временному правительству все же удалось укомплектовать органы военной контрразведки.

Если деятельность системы военной контрразведки на территории Российской империи была частично восстановлена лишь к концу августа 1917 г., то в самом Петрограде все происходило по-другому. В столице действовал КРО штаба Петроградского военного округа под руководством Б. В. Никитина. Штатная численность сотрудников этого органа – 140 человек. Для сравнения: КРО штаба фронта в мае 1917 г. насчитывало 48 человек. Справедливости ради отметим, что Б.В. Никитин сосредоточил основные усилия своего учреждения на борьбе с большевиками, т.к. справедливо расценивал деятельность последних как эффективный способ подрыва боеспособности российской армии. Также он установил связь со спецслужбами Антанты для разработки большевиков. Из шести делопроизводств КРО два (1-е и 3-е) занимались исключительно политическими делами [388].