Александр Колпакиди - Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия

Во-первых, тесные производственно-экономические связи между двумя государствами. Достаточно сказать, что в начале прошлого века пальма первенства в торговле с Российской империей принадлежала Германии [548]. По данным сводок от 1913 г., приводимых «Торгово-промышленной газетой», капиталы немецкого происхождения составляли в газовой промышленности около 70%, а в электротехнической – 85% всех основных капиталов этих отраслей промышленности. Хотя цифра занижена, так как не учитывались частные инвестиции. А также покупка иностранными подданными и компаниями акций российских акционерных обществ [549].

Нужно также учитывать тот факт, что немецкие предприниматели на протяжении нескольких веков активно осваивали сферу тяжелой и легкой промышленности, а их британские коллеги (до конца XIX в.) – торговлю. И только в начале прошлого века жители туманного Альбиона начали экспортировать капитал в Россию [550]. Одна из причин – высокие таможенные пошлины на ввозимый в страну товар. Экономически целесообразно производить его непосредственно на месте. Хотя основные капиталовложения производились не в промышленность, а в добывающие отрасли. Например, в нефтяную и горнодобывающую отрасли.

Германские промышленники и инвесторы были заинтересованы в поддержании дружеских отношений между двумя странами. По крайней мере до того момента, пока официальный Берлин занимал дружественную или нейтральную позицию по отношению к Санкт-Петербургу. Вот только степень реального влияния немецких бизнесменов и инвесторов на царское правительство была минимальной, как и возможность использования поддержки правительства Германии. Основная причина – немецкие бизнесмены «сторонились контактов с консульствами, и эти последние ничего не знали об их переговорах с русскими чиновниками и фирмами». Поэтому, как писал германский генеральный консул В. Кольхаас в 1907 г.: «официальные представительства в России находятся в весьма сложном положении, будучи практически не способными похлопотать за того или иного немецкого претендента». Так же избегали контактов с дипломатами и обрусевшие немцы. Основная причина – бизнесмены почти ничего не ожидали от правительства. Ведь, в отличие от Англии, Германия (во всяком случае, до Первой мировой войны) не проводила ориентированной на бизнес внешней политики [551]. Мы не рассматриваем ситуацию, когда отдельные немецкие предприниматели сотрудничали с германской разведкой.

Во-вторых, большинство высококвалифицированного инженерно-технического и административного персонала, работающего на многочисленных заводах и фабриках, были немцами или прошли обучение в германских высших учебных заведениях. Там у них остались родственники, друзья, преподаватели, часто они сами выезжали на стажировки. То же самое можно сказать и о самих владельцах компаний. Например, в 1918 г. один из исследователей этого вопроса писал:

«…в Россию Германия присылала не только капитал в денежной форме, а импортировала людей, приносивших с собой часто капиталы, но всегда предпринимательский дух, энергию, инициативу, опыт... Из немецких рук предприятия почти не уходят, владельцев не меняют» [552].

А вот мнение офицера отечественной контрразведки, высказанное им в 1915 г.: «Немцы были нашими учителями в экономике, политике, науке, и мы вынуждены были считаться с ними» [553]. Не следует забывать о многочисленных (в 1914 г. их число превысило 2 млн) немецких колонистах, которые селились по всей России [554], большинство из которых можно назвать патриотами страны проживания [555]. Если бы это было бы не так, то Германия получила бы очень мощную и многочисленную «пятую колонну» в глубоком тылу у противника. К этому следует добавить, что многие известные дореволюционные отечественные военачальники, ученые, дипломаты и промышленники носили немецкие фамилии, но при этом они верно служили России [556].

Все эти люди могли бы выступить за сближение двух стран, если бы Вильгельм II начал бы такую пропагандистскую кампанию в российской прессе и нашел бы прогермански настроенные политические партии.

Были германофилы и лоббисты интересов немецких предпринимателей в ближайшем окружении российского императора, но они не смогли оказать реального влияния на внешнюю и внутреннюю политику Николая II. Как уже было сказано выше, германское правительство не только не использовало этот довольно мощный ресурс, но и не защищало их интересы.

В-третьих, русский царь больше симпатизировал монархическим Германии и Австро-Венгрии, чем республиканским Англии и Франции. При этом его некорректно считать ярым германофилом. От своего отца Александра III он унаследовал антигерманские настроения, скрепленные франко-русским договором. Когда Николай II стал императором, то заявил о том, что при возможном сближении с Германией будет учитывать интересы Франции. А это «блокировало» любую попытку заключения договора между Россией и Германией, т.к. Франция была партнером Англии. А у туманного Альбиона Германия – главный противник на просторах Мирового океана. С другой стороны, внешнеполитическая экспансия Санкт-Петербурга на Балканах и Ближнем Востоке раздражала Берлин и Вену [557].

Эти и другие причины заставляли Николая II проводить двоякий курс по отношению к Германии. С одной стороны, активно шла подготовка к будущей войне против нее. А с другой стороны, Санкт-Петербург и Берлин начали процесс сближения между собой. Потом, правда, страны стали стремительно удаляться друг от друга.

В качестве подтверждения этого достаточно привести такой пример. Германия иногда сама делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров – германского и российского. Их, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такие отношения могут быть между правителями великих держав [558]. Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1913 г., можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 г. Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав [559]. В то же время они служили прекрасным барометром отношений между двумя державами. Если в 1909 г. они обменялись десятью посланиями, то в 1910 г. – пятью, а с 1911 по 1913 г. фактически переписка прервалась (известны семь писем Вильгельма II и ни одного Николая II) [560].

Эти дружеские отношения не мешали российскому монарху регулярно читать германскую дипломатическую корреспонденцию, которой посол обменивался со своим правительством в Берлине. Николай II просто следовал существовавшей традиции. Ведь процесс перлюстрации дипломатической корреспонденции иностранных миссий начался в сороковых годах XVIII в. в эпоху «дворцовых переворотов». Тайные цензоры охотились на тех, кто проявлял нелояльность к находящемуся на троне правителю. Среди подозреваемых были и иностранные подданные.