Глеб Благовещенский - Наполеон I Бонапарт

Тремя днями позднее Бертье вновь рапортует Наполеону о том, сколь ужасна и непоправима ситуация: « Меры, принятые для пребывания в Вильне, сведены на нет благодаря отсутствию дисциплины и преследованию со стороны неприятеля. Генерал Вреде принужден отступить. Король [Мюрат] приказывает за ночь очистить город. Герцог Эльхингенский [Ней] вынужден сжечь всю артиллерию и весь обоз в полукилометре от Вильны. Мороз – 25 градусов… Мороз измучил всех, у большинства людей руки и ноги отморожены… Ваше величество знаете, что в полутора лье от Вильны есть ущелье и очень крутая гора; прибыв туда к 5 часам утра, вся артиллерия, ваши экипажи, войсковой обоз представляли ужасное зрелище. Ни одна повозка не могла проехать, ущелье было загромождено орудиями, а повозки опрокинуты… неприятель… обстреливал дорогу… Это и был момент окончательной гибели всей артиллерии, фур и обоза, герцог Эльхингенский [Ней] приказал сжечь все это… Чрезвычайный мороз и большое количество снега завершили дезорганизацию армии, большая дорога была сплошь занесена снегом, люди теряли ее и падали в окружающие дорогу рвы и ямы…Я принужден сказать вашему величеству, что армия в полнейшем беспорядке, как и гвардия, которая состоит всего из 400 или 500 человек; генералы и офицеры потеряли все, что у них было, у большинства из них отморожены те или другие части тела, дороги усеяны трупами, дома наполнены ими… Вся армия представляет собой одну колонну, растянувшуюся на несколько лье, которая выходит в путь утром и останавливается вечером без всякого приказания; маршалы идут тут же, король [Мюрат] не считает возможным остановиться в Ковно, так как нет более армии… В данную минуту, государь, с нами ведет войну не неприятель, а ужаснейшее время года, мы держимся только благодаря нашей энергии, но вокруг нас все замерзает и не в состоянии приносить никакой пользы. Посреди всех этих бедствий вы можете быть уверены, ваше величество, что все, что окажется в силах человеческих, будет сделано ради спасения чести вашего оружия. Двадцать пять градусов мороза и обильный снег, покрывающий землю, служат причиной бедственного состояния армии, более не существующей.. .»

Бертье так говорит о гвардии Наполеона. Те самые воины-титаны, которым были не страшны даже бешеные казаки с их косматыми бородами, непоправимо вымирали, косимые необоримым холодом. Невероятно, но в те кошмарные для французских гвардейцев дни некоторые из них открыто мечтали попасть в русский плен, веря, что это бы принесло им хоть временное ослабление мучений. Однако еще одна характерная деталь: Наполеона не хулил никто! Столь велика была вера солдат в его военный гений, что они кляли на чем свет стоит превратности судьбы, но не своего предводителя… Вот она, истинная верность!

Из-за морозов нарушилось снабжение продовольствием и в русских войсках. Сравнительно досыта удавалось поесть разве что казакам Платова, рыскавшим денно и нощно по округе в поисках провианта, да еще и гвардейцам Финляндского полка, которым казаки уделяли приличную часть своей добычи. Голод и холод не позволяли вести преследование отступавших французов так же ретиво, как и прежде.

Ряды наполеоновского воинства неотвратимо таяли. Е. В. Тарле приводит слова П. Сегюра о том, что «… через Березину с Наполеоном переправилось в общем, считая с безоружными, отставшими, ранеными, больными, около 60 тысяч человек, что уже на правом берегу, от Березины до Молодечно, к ним присоединилось еще до 20 тысяч войск (из корпусов, оставшихся на флангах), что из этой общей массы в 80 тысяч человек 40 тысяч погибли на пути от Березины до Вильны, а большая часть из этих 40 тысяч погибла именно между Молодечно и Вильной, и еще очень многим суждено было погибнуть между Вильной и Неманом ».

Мороз все крепчал. В попытке хоть немного защититься от холода солдаты Наполеона пытались строить «берлоги», используя в качестве строительного материала… тела своих павших товарищей!

Удивительное дело: в районе Немана никто даже не подозревал о том, какая жуткая участь выпала на долю Великой Армии. Как в Вильно, так и в Ковно была пышно отпразднована годовщина коронации Наполеона.

А где же в это время был сам Наполеон?

Согласно Арману Коленкуру:

«…2 декабря ставка была в Селищах, причем помещение было почти такое же плохое, как и накануне; но зато мы нашли здесь много картофеля. Нельзя описать радость, испытанную всеми, когда оказалось, что можно наесться досыта. Мороз был такой, что оставаться на бивуаках было невыносимо. Горе тому, кто засыпал на бивуаке. В результате дезорганизация чувствительным образом захватила уже и гвардию. На каждом шагу можно было встретить обмороженных людей, которые останавливались и падали от слабости или от потери сознания. Если им помогали идти, или, вернее, с трудом тащили их, то они умоляли оставить их в покое. Если их клали на землю возле бивуаков (костры бивуаков горели вдоль всей дороги), то, как только эти несчастные засыпали, они были неминуемо обречены на смерть. Если им удавалось сопротивляться сну, то кто-нибудь из проходящих мимо отводил их немного дальше, и это продолжало их агонию на некоторое время, но не спасало их, ибо для людей в таком состоянии вызываемая морозом сонливость является силой, против которой нельзя устоять; засыпаешь вопреки своей воле, а заснуть – это значит умереть. Я пытался спасти некоторых из этих несчастных, но тщетно. Они могли пробормотать лишь несколько слов, прося оставить их в покое и дать им немножко поспать. Послушать их – так этот сон должен был быть их спасением. Увы! Он означал последний вздох несчастного, но зато бедняга переставал страдать, не испытывая мук агонии. На побелевших губах замерзших была запечатлена признательность судьбе и даже улыбка. На тысячах людей я видел это действие мороза и наблюдал смерть от замерзания. Дорога была покрыта трупами этих бедняг».

И вот проходит каких-то двенадцать дней (меньше двух недель), и местные жители с оторопью взирают на описанных Коленкуром «бедняг» – полумертвых, обмороженных людей, в которых даже людям с творческой фантазией было бы сложно признать блестящих гвардейцев Наполеона… Несчастным было не суждено обрести желанную передышку, лишь отчасти утолить свой голод им тогда удалось.