Александр Петряков - Великие Цезари

Были и другие экстраординарные почести, но от многих он отказался, имея план реформирования государственного устройства, не меняя его фасадов.

Особенно стали ликовать в народе, когда были торжественно закрыты ворота храма Януса. А это означало, что наступил очень редкий в истории Рима период, когда не велось войн. Ворота этого храма были постоянно открыты, потому что на протяжении многих веков велись завоевательные войны, а в последнее столетие и гражданские.

Наконец-то в стране наступил долгожданный мир! И вместе с этим нашему герою следовало уже не размышлять, как обустроить великую страну, а действовать. Похоже, у него был давно обдуманный план. Еще в тридцать втором году, когда закончились его полномочия триумвира, ему предлагали звание диктатора, но он встал на колени и стал снимать с себя тогу, умоляя народ не уговаривать его принимать такое звание, несмотря на то что должность эта была конституционной. В римском законодательстве было заявлено такое положение, что, когда государству грозит опасность, оно должно управляться одним лицом, диктатором, а не двумя консулами. Но Октавиан не принял эту должность в первую очередь потому, что помнил судьбу своего приемного отца. Он был очень тонким психологом и чутко реагировал на колебания общественного мнения, во многом зависимого от политических традиций. Гай Юлий Цезарь, прекрасно осознававший невозможность управления огромной империей по устаревшей системе полисной демократии, провел целый ряд политических и народно-хозяйственных реформ, во многом оздоровивших политическую и экономическую жизнь государства. Но не пожизненные полномочия диктатора, не харизма сверхчеловека не спасли его от кинжалов республиканцев, не потерпевших неделимой власти одного человека.

Перед победителем в гражданской войне действительно встал вопрос: возвращать ли власть сенату либо, опираясь на армию, сохранить ее за собой? Светоний говорит в жизнеописании Божественного Августа, что «о восстановлении республики он задумывался дважды: в первый раз – после победы над Антонием, когда еще свежи были в памяти частые обвинения его, будто единственно из-за Октавия республика еще не восстановлена». Разумеется, серьезных намерений восстанавливать республику в прежнем виде у него не было. Он был умный, трезвый, дальновидный и расчетливый политик и прекрасно видел, что механизмы старой администрации не только пришли в негодность, но и несут в себе тенденции перманентной гражданской войны. Пожизненный трибунат, полученный в тридцать шестом году, не давал ему всей полноты власти, необходимой для управления государством во всех сферах деятельности. Причем Август, как патриций, не мог быть избран народным трибуном, но саму трибунскую власть ему дали. Юристы пришли к выводу, что закон не запрещает патрицию быть носителем этой власти. Не трибун, но носитель трибунской власти. Недаром в России говорят: «Закон – дышло, как повернул, так и вышло». К тому же полученный пожизненный империй позволял ему оставаться главнокомандующим, имея право объявлять войны, взимать налоги, управлять провинциями и так далее. Поэтому необходимо было сохранить и упрочить модель, опробованную боготворимым им Цезарем, но и избежать нареканий во всевластии.

Если верить Диону Кассию, к этой мысли его привела беседа со своими соратниками Меценатом и Агриппой. Полководец, который был до конца своей жизни искренним и преданным сторонником Августа, опорой его режима, советовал сохранить республику, мотивируя это тем, что в случае установления монархии Цезарь не обретет для себя никакой выгоды. В глазах граждан, лишенных равенства, он будет выглядеть тираном и творить, даже против своей воли, жестокости, в то время как его друзья, «которым никто не завидует и ничто не угрожает», будут собирать «пышный урожай всех мыслимых льгот и привилегий». А дипломат Меценат, никогда, кстати сказать, не занимавший никаких официальных должностей, убеждает его учредить единовластие и говорит буквально следующее: «Если же, на деле признавая монархию, ты опасаешься носить ненавистное звание царя, откажись от него и довольствуйся тем, что станешь единовластным правителем под именем Цезаря. Если тебе все же хочется иных титулов, тебя станут величать императором, как величали твоего отца; к твоему имени добавят какое-нибудь торжественное прозвище, и ты будешь пользоваться всеми преимуществами власти царя, не нуждаясь в его подлом имени». Здесь уместно вспомнить такую историю. Когда наш герой правил суд и один за другим выносил смертные приговоры, вдруг получил записку от Мецената с текстом: «Перестань, палач!» И Август тотчас прервал заседание.

Как известно, наш герой, взвесив все «за» и «против», прислушался к советам Мецената. Впрочем, вполне возможно, что Дион Кассий, сенатор и консул при императоре Александре Севере, пользовался сохранившимися еще тогда мемуарами самого Августа, который вполне мог свалить с больной головы на здоровую, то есть вложить свои мысли в уста преданного друга.

Во все времена сенат, как мы уже говорили, был центром власти, где решались практически все вопросы внутренней и внешней политики. Помимо законодательных функций, сенат ведал государственным имуществом, казной, утверждал бюджет, налоги, назначал наместников в провинции, послов в другие государства, определял количество войск, утверждал планы военных кампаний, назначал полководцев, награждал их триумфами, а также ведал религиозными вопросами.

Поэтому необходимо было сделать этот мощный инструмент власти своим послушным орудием. Но мало было, как это сделал Цезарь, произвести ротацию и обеспечить послушное большинство, надо было создать условия непосредственного руководства этим органом. Поэтому молодой Цезарь поставил себя первым в списке сенаторов и объявил свою персону принцепсом (princeps senatus), то есть первоприсутствующим, первым среди равных. Иначе говоря, председателем, главой или, как теперь говорят, спикером. Звание princeps существовало и раньше, оно было пожизненным, особых властных полномочий не давало, и его удостаивались наиболее влиятельные представители патрицианских родов. Принцепсами были такие выдающиеся деятели республики, как Фабий Максим и Сципион Африканский. Но Август влил в эту старую форму новое содержание. Такая модель названа историками принципатом. Таким образом, по пословице, и волки были сыты, и овцы целы. Октавиан получал неограниченную, по сути царскую, власть, но по форме она была республиканской. Сам он говорил в «Деяниях Божественного Августа», что «никакой должности, дававшейся вопреки отеческим обычаям, я не принимал… я превосходил всех авторитетом, но власти имел не больше, чем другие, кто были у меня когда-либо коллегами по должности». Вот так. Не самодержавие и не диктатура, а всего лишь авторитет. И вот что странно: отказываясь от старых полномочий и наделяя себя новыми, более широкими, он не казался современникам узурпатором, отнюдь, его называли защитником свободы народа Рима, и всем казалось, что он восстанавливает республику. И действительно, все ее властные структуры были сохранены, но работали они теперь по указаниям единого начальника.