Андрей Буровский - «Еврейское засилье» – вымысел или реальность? Самая запретная тема!

— Я не уверен, что смогу написать правильный документ… Документ, который будет соответствовать духу…

— Господин Шапшал! Если вы не напишете документ, это будет стоить жизни лично вам и всему вашему народу. Лучше напишите, что караимы — потомки остготов, которые приняли иудаизм.

— Но мы не принимали иудаизм! Мы с евреями не согласны… У нас похожая, но совсем другая вера.

— Тем лучше. Расскажите и про то, что караимы не имеют к евреям никакого отношения. А мы завтра зайдем и поможем дописать документ.

На другой день офицеры зашли к Шапшалу, долго кромсали написанное им, чтобы текст «соответствовал духу». Геббельс умиленно всхлипнул, читая творение Шапшала в редакции полковников вермахта… Про «всхлипнул» — может быть, это еще и фольклор, но что караимов в Третьем рейхе никто ни разу не обидел — это факт.

А немецкие офицеры отправились в Вильнюсское гетто, объяснили ситуацию и стали записывать в караимы всех желающих. Эсэсовцам это вовсе не нравилось, но поделать они ничего не могли — офицеры вермахта ссылались на постановление Геббельса. Так в СССР кто-то мог заорать: «Да это же сам товарищ Каганович подписал!» По одним данным, они спасли три тысячи человек, по другим — пять тысяч.

История сохранила некое продолжение, связанное с Шапшалом. После советской оккупации Литвы в ней вел раскопки начинающий московский археолог Д. Б. Федоров {196} . Они с Шапшалом подружились, и Федоров пытался открыть в Вильнюсе музей истории караимов. Однажды он попросил:

— Напишите, как именно поляки эксплуатировали караимов.

— Почему это важно?

— Потому что если вы пролетарии — тогда мне будет легче организовать музей.

Семен Маркович пожевал губами, подумал…

— Вы знаете… Похожий документ мне уже доводилось писать…

Для интересующихся: Федоров сумел придать бумаге необходимое «соответствие духу», но музей все-таки не открыли.

Жаль, что история умалчивает, какова судьба немецких гостей Шапшала, спасителей нескольких десятков тысяч караимов всей Европы и нескольких тысяч евреев Вильнюса. Может быть, они и сегодня доживают свой век — хорошо, если на родине, а не в Парагвае. Возможно, кто-то из них прямо сейчас рассказывает десятилетнему испаноязычному правнуку, как он шел через готические города Европы, строил «Тысячелетний рейх», а мимоходом спас великого человека, главу караимов… Старик давит москитов на щеке, переводит взгляд на пальмы, в тропическом томлении склонившиеся над Параной, и собственное прошлое кажется ему невероятным цветным сном.

Хорошо, если так; мне приятно думать, что эти славные люди могут быть живы. Потому что в ту страшную, рычащую ненавистью, хлюпающую человеческой кровью эпоху жизнь их могла прерваться спустя считаные дни или недели после мирных бесед с Семеном Марковичем за чашечкой кофе. Если их нет в этом мире — дай Господи, чтобы сразу и чтобы в бою. Das Gott erbarm, чтобы в сталинских лагерях.

«Мы — народ Гитлера и Геббельса!» — стонут, заламывают руки современные немцы. Народ Гитлера? Ну, какой народ в большей степени заслуживает этого названия, можно еще поспорить, учитывая родословную «сладчайшего фюрера».

Дед Гитлера — это по отцу, и по законам раввината Гитлер не мог бы быть признан евреем. Но он еврей в той же степени, на одну четвертую, что и Лев Гумилев или публицист Лев Аннинский; пусть расово озабоченные сами спорят, «чей» он в большей степени и согласно чьим обычаям. Считать меня русским или немцем, в любом случае для моего народа племенная жизнь кончилась давно, и слава богу, что кончилась.

Возможно, евреями был и Эйхман, и прочие крупные гитлеровцы… но тоже — пусть разбираются сами. А сионисты и бесноватые раввины из хасидов пусть им будут ценными консультантами.

Но уж, во всяком случае, Оскар Шиндлер точно этнический немец. И эти офицеры вермахта, гости Шапшала, вряд ли причисленные к числу Праведников Мира. Немцы — народ Гитлера и Геббельса?! В гораздо большей степени они народ Конрада Аденауэра, пастора Лихтенберга, вильнюсских друзей Шапшала, Оскара Шиндлера. И многих, многих других шиндлеров.

А положение, в котором очутились немцы, ничего не доказывает, кроме одного: евреи — вовсе не исключительная нация. Вот и немцы теперь — козлы отпущения, которых к тому же доят. Впрочем, такими же козлами пытаются сделать и поляков.

Уже в 1950-е годы Израиль и политические немцы хорошо начали доить немцев. Последние годы их аппетиты увеличились, и Польша тоже оказалась страшной антисемитской страной… Которая должна им платить.

Какие основания для этого?

Перед Второй мировой войной почти три миллиона ашкенази жило в Польше. Во время между 1920 и 1939 годами польские евреи стремительно ассимилировались. Общее число родившихся от родителей разных национальностей превышало полмиллиона, и число их стремительно росло.

В Польше официально действовали те же сионистские организации, что и в Российской империи. Только в СССР их прикрыли, а в Польше они работали себе и работали. Функционировала организованная Жаботинским молодежная боевая организация «Бейтар», во главе с будущим палачом Дейр-Ясин еврейским террористом Менахем Бегином.

Вот он, один из парадоксов еврейской жизни: евреи в Польше имели то, чего были напрочь лишены евреи в СССР. Но настроены были просоветски!

«Читая предвоенную эмигрантскую прессу, я не мог отделаться от неприятного чувства и благословлял судьбу, что я свободен от узости и мелочных придирок и могу относиться к советской действительности с должной объективностью. Резкие антисоветские выступления вызывали во мне брезгливость. В моей книге «Идея сионизма», вышедшей перед войной, нет и следа враждебности к Советскому Союзу, — так писал бывший киевский еврей Ю. Марголин (чьи отец и дядя были богаты и известны еще в XIX веке). — Прожитые тяжелые годы не отразились на объективности моей мысли. Я перестал бы быть самим собой, если бы потерял способность спокойно и всесторонне анализировать факты, учитывая все про и контра. Бесполезно говорить мне о достижениях и заслугах Советского Союза. Я знаю все, что может быть сказано в его пользу.

Семь минувших лет сделали из меня убежденного и страстного врага советского строя. Я ненавижу этот строй всеми силами своего сердца и всей энергией своей мысли. Все, что я видел там, наполнило меня ужасом и отвращением на всю жизнь… Я считаю, что борьба с рабовладельческим, террористическим и бесчеловечным режимом, который там существует, составляет первую обязанность каждого честного человека во всем мире. Терпимость или поддержка этого мирового позора людьми, которые сами находятся по другую сторону советской границы, в нормальных европейских условиях, — недопустима. Я счастлив, что нахожусь в условиях, когда могу без страха и открыто рассказать все, что знаю и думаю об этом режиме» {197} . Наверное, иные евреи осудят меня за эти слова, но позиция Марголина — очень, очень еврейская… в силу уже двойного счета. Пока мордовали в лагерях не его, пока советская власть была проеврейской, а под нож шли русские — он брезгливо морщился: ах, какие они мелочные, не способные беспристрастно изучать все факты, эти полуживотные-гои! Он ни слова не сказал против красных преступников, когда ангелы не успевали принимать души расстрелянных на Соловках. А как дали по башке именно ему, когда в лагеря пошла высшая раса, гениальные дети евреек — вот тут-то мы и заорали!