Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том II

В тот день пало правительство Коноэ. Оно было заменено военным кабинетом во главе с решительным воинственным генералом Хидэки Тодзио. А в Берлине генерал Осима, солдат того же покроя, что и Тодзио, сразу поспешил на Вильгельмштрассе, чтобы сообщить германскому правительству приятную новость. По словам посла, избрание Тодзио на пост премьера означало, что Япония еще больше сблизится с партнерами по тройственному пакту и что переговоры в Вашингтоне будут прекращены. Случайно или преднамеренно, но он ничего не сказал нацистским друзьям о последствиях прекращения этих переговоров и о том, что новое правительство Тодзио полно решимости начать войну против Соединенных Штатов, если вашингтонские переговоры не закончатся вскоре принятием Рузвельтом условий о свободе действий для Японии, то есть о том, что японцы намерены не нападать на Россию, а оккупировать Юго–Восточную Азию. Ничего подобного никогда не приходило в голову ни Риббентропу, ни Гитлеру, которые все еще смотрели на Японию как на союзника, способного обеспечить немецкие интересы в том случае, если она нападет на Сибирь и Сингапур и запугает Вашингтон так, чтобы там стали беспокоиться за свои позиции на Тихом океане и поостереглись вступать в войну. Фюрер и его ограниченный министр иностранных дел так никогда и не поняли, что провал переговоров Номуры с Хэллом в Вашингтоне, о котором мечтали нацистские главари, приведет как раз к тому самому результату, которого они стремились избежать до поры до времени, ― к вступлению Америки в мировую войну [125].

Развязка быстро приближалась. 15 ноября в Вашингтон в помощь Номуре на переговорах прибыл Сабуро Курусу, однако Хэлл вскоре понял, что этот дипломат, подписавший в качестве представителя Японии в Берлине тройственный пакт и настроенный несколько пронацистски, не привез никаких новых предложений. Его задача, как решил Хэлл, сводилась к тому, чтобы попытаться убедить Вашингтон принять японские условия сразу или, если это не получится, убаюкивать американское правительство до тех пор, пока Япония не будет готова внезапно нанести мощный удар. 19 ноября для Номуры поступило из Токио зловещее известие: «Ветры», которое американские специалисты быстро расшифровали. Номура знал, что если во время передачи известий из Токио на коротких волнах, которые посольство слушало каждый день, прозвучат слова «Восточный ветер, дождь», то это будет означать: японское правительство решилось начать войну против Соединенных Штатов. Пока же Номуре предписывалось с получением этого условного сигнала уничтожить все имеющиеся в посольстве коды и секретные документы.

Берлин наконец проснулся и осознал, что назревает. За день до перехвата шифрованного сигнала, то есть 18 ноября, Токио обратился к Риббентропу с несколько неожиданной просьбой о подписании договора, в котором Япония и Германия обязывались бы не заключать сепаратного мира с общими врагами. Было неясно, кого подразумевали японцы под «общими врагами», однако нацистский министр иностранных дел, очевидно, надеялся, что первой среди них является Россия.

Он в принципе согласился удовлетворить просьбу, вероятно, полагая, что Япония наконец выполнит свои весьма туманные обещания нанести удар по Советскому Союзу со стороны Сибири. Такое решение было весьма своевременным, поскольку сопротивление Красной Армии значительно усиливалось на широком фронте, да и русская зима наступила гораздо раньше, чем предполагалось. Нападение японцев на Владивосток и советское Приморье могло стать тем дополнительным давлением, которое привело бы к развалу Советов. Однако очень скоро Риббентропа постигло разочарование. 23 ноября посол Отт телеграфировал ему из Токио: все указывает на то, что японцы двинутся на юг с намерением оккупировать Таиланд и голландские нефтеносные районы на Борнео; кроме того, японское правительство хотело бы знать, примет ли Германия участие в общем деле, если Япония начнет войну. Это означало, что Япония не собирается нападать на Россию, а замышляет военные действия против Нидерландов и Англии в южной части Тихого океана, что вполне могло привести ее к вооруженному конфликту с Соединенными Штатами. Правда, Риббентроп и Отт до этого не додумались. Как явствует из обмена телеграммами, хотя они и поняли, к своему огорчению, что Япония не нападет на Советский Союз, однако полагали, что ее наступление на юг будет направлено против нидерландских и английских владений, а не против владений США. Дядю Сэма, как того хотел Гитлер, будут держать в стороне от этих событий до тех пор, пока не придет его время.

Превратное истолкование нацистами намерений Японии в значительной мере объяснялось нежеланием японцев на этой стадии информировать правительство Германии о своем роковом решении начать войну против Америки. Государственный секретарь США Хэлл благодаря дешифрованию японских телеграмм был информирован о назревающих событиях значительно лучше. Еще 5 ноября он знал, что новый министр иностранных дел Сигенори Того в телеграмме Номуре установил предельный срок подписания соглашения с Америкой на японских условиях ― 25 ноября. Японские предложения были переданы в Вашингтон 20 ноября. Хэлл и Рузвельт знали, что они окончательные, так как через два дня из дешифрованной телеграммы Того в адрес Номуры и Курусу выяснилось, что предельный срок отодвинут на 29 ноября.

«Имеются причины, о которых вы вряд ли догадываетесь, ― телеграфировал Того своему послу в Вашингтон, ― почему мы хотим урегулировать японо–американские отношения к 25–му. Но если подписание соглашения должно состояться к 29–му… мы решили подождать до этого срока. На этот раз мы имеем в виду только этот срок, ибо он никоим образом не может быть изменен. В дальнейшем события начнут выходить из–под контроля».

25 ноября 1941 года является решающей датой. В этот день японская авианосная оперативная группа устремилась к Перл–Харбору. В Вашингтоне Хэлл направился в Белый дом, чтобы предупредить военный совет об угрозе со стороны Японии и предупредить командующих армией и военно–морским флотом о возможности внезапного нападения. В Берлине в тот день состоялась фарсовая церемония: три державы оси с помпезной торжественностью возродили Антикоминтерновский пакт 1936 года ― бессмысленный жест, который, как отмечали некоторые немцы, не оказал абсолютно никакого влияния на вовлечение Японии в войну против России, но позволили напыщенному Риббентропу назвать Рузвельта «главным виновником этой войны» и проливать крокодиловы слезы о «честном и набожном американском народе», преданном таким безответственным лидером.

Казалось, нацистский министр иностранных дел опьянел от своих собственных слов. Вечером 28 ноября, после продолжительного, заседания военного совета под председательством Гитлера, он пригласил к себе Осиму и в ходе беседы внушил японскому послу, что отношения между Германией и Соединенными Штатами «существенно обострились», о чем посол немедленно радировал в Токио. С политикой Гитлера предпринимать все возможное, чтобы удержать Америку от вступления в войну, пока Германия не будет готова сама развязать войну против нее, очевидно, было покончено. Риббентроп неожиданно стал настаивать, чтобы японцы объявили войну Соединенным Штатам, а также Англии, обещая поддержку третьего рейха. Предупредив Осиму, что «если Япония проявит колебания… то вся военная мощь Англии и Соединенных Штатов будет сосредоточена против нее», ― тезис довольно глупый, пока война продолжалась в Европе, ― Риббентроп добавил: