Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том II

Адольф Гитлер, всего шесть месяцев назад сконцентрировавший свои усилия на осажденной Англии, которую, как ему казалось, он уже завоевал, теперь сознательно направил их против трех величайших индустриальных держав мира, и исход борьбы в конечном счете зависел от экономического потенциала. У этих трех враждебных держав, вместе взятых, имелось огромное превосходство в людских ресурсах над тремя державами оси. Очевидно, ни Гитлер, ни его генералы и адмиралы не взвесили трезво всех факторов в тот полный событиями декабрьский день конца 1941 года.

Генерал Гальдер, в достаточной степени мыслящий начальник генерального штаба, даже не отметил в дневниковой записи за 11 декабря, что Германия объявила войну Соединенным Штатам. Он лишь упомянул, что вечером присутствовал на лекции капитана военно–морского флота о «подоплеке японо–американской войны на море». Остальная часть записей в дневнике, что, возможно, и объяснимо, связана с продолжающими поступать почти со всех участков Восточного фронта, где русские оказывали сильное давление, скверными известиями. У него не оставалось времени для раздумий о том дне, когда его обескровленные армии могут вот так же встретиться со свежими войсками из Нового Света.

Адмирал Редер приветствовал этот шаг Гитлера. 12 декабря он присутствовал на совещании, где заверил фюрера, что «обстановка в Атлантике улучшится в результате успешного японского вмешательства». Затем с воодушевлением добавил:

«Уже получены донесения о переброске некоторых (американских) боевых кораблей с Атлантики на Тихий океан. Совершенно очевидно, что легкие силы, особенно эсминцы, потребуются во все большем количестве на Тихом океане. Появится очень большая потребность в транспортных судах, так что можно ожидать отвода американских торговых судов с Атлантики. Напряжение в английском торговом судоходстве будет нарастать».

С опрометчивой бравадой сделав столь решительный шаг, Гитлер вдруг впал в сомнения. У него возникло несколько вопросов к гросс–адмиралу: верит ли он, что противник в ближайшем будущем предпримет шаги, стремясь оккупировать Азорские острова, захватить острова Зеленого Мыса и, может быть, даже атаковать Дакар, чтобы восстановить престиж, подорванный в результате неудач на Тихом океане? Редер не был в этом уверен.

«США, ― отвечал он, ― будут вынуждены в ближайшие несколько месяцев сосредоточить все свои силы на Тихом океане. Англия после тяжелых потерь в крупных боевых кораблях [134]не захочет идти на какой бы то ни было риск. Мало вероятно, что наберется достаточный тоннаж для осуществления такой десантной операции или доставки грузов материального обеспечения».

У Гитлера возник и более важный вопрос: реально ли, что США и Англия на время покинут Восточную Азию, чтобы сначала разгромить Германию и Италию? И гросс–адмирал опять успокоил своего фюрера:

«Мало вероятно, чтобы противник даже на время уступил Восточную Азию; сделав это, Англия подвергла бы серьезной угрозе Индию, а Соединенные Штаты не смогут снять свой флот с Тихого океана до тех пор, пока там имеется превосходство японского флота».

Далее Редер, стремясь подбодрить фюрера, сообщил ему, что шесть крупных подводных лодок спешно двинутся к восточному побережью Соединенных Штатов.

При той ситуации, которая сложилась в России, не говоря уже о Северной Африке, где Роммель тоже отступал, немецкий верховный главнокомандующий и его военачальники вскоре перестали думать о новом противнике, у которого, по их твердому убеждению, был полон рот забот на далеком Тихом океане. В своих помыслах они не будут возвращаться к этому новому противнику, пока не минует еще один год, самый роковой в этой войне, и произойдет великий перелом, что самым решительным образом повлияет не только на исход войны, которую на протяжении всего 1941 года немцы считали почти выигранной, но и на судьбу третьего рейха, ошеломляющие победы которого так стремительно вознесли немцев на головокружительную высоту и которому, по искреннему убеждению Гитлера, предстояло процветать тысячелетие.

По мере приближения нового, 1942 года торопливые записи Гальдера в дневнике приобретали все более зловещий оттенок. «Снова тяжелый день!» такими словами начал он запись в дневнике 30 декабря 1941 года, а на следующий день повторил: «Опять тяжелый день!» Начальник немецкого генерального штаба предчувствовал, что назревают ужасные события.

Жестокие неудачи армий Гитлера в России зимой 1941/42 года и увольнение ряда фельдмаршалов и генералов из высших эшелонов вновь возродили надежды у антинацистских заговорщиков.

Им не удавалось привлечь к заговору ведущих командующих, пока их армии одерживали одну блестящую победу за другой, а слава немецкого оружия и германского рейха возносилась высоко до небес. Однако теперь гордые и до сей поры непобедимые солдаты, увязая в жестокий мороз в снегах, отступали под натиском противника, который проявил себя вполне достойным соперником; потери за шесть месяцев превысили миллион человек; множество наиболее известных генералов были уволены, причем некоторые, например Гепнер и Шпонек, с позором, а большинство других подверг унижению и сделал козлами отпущения жестокий диктатор [135].

«Время почти пришло», ― сделал обнадеживающий вывод в своем дневнике 21 декабря 1941 года Хассель. Он и его единомышленники по заговору были уверены, что прусский офицерский корпус отреагирует не только на гнусное поведение фюрера по отношению к ним, но и на безумие верховного главнокомандующего, ведущего их и их армии в условиях русской зимы к катастрофе. Заговорщики были давно убеждены, что только генералы, стоящие во главе войск, обладали реальной властью, чтобы свергнуть нацистского тирана. Теперь у них появился шанс. Важнее всего было правильно выбрать время, пока не поздно. Им было ясно, что после поражений в России и вступления Америки в войну ее уже невозможно выиграть. Но она еще не была проиграна. Антинацистское правительство в Берлине могло бы, по их убеждению, добиться мирных условий, которые позволили бы Германии оставаться крупной державой и, может быть, даже сохранить некоторые приобретения Гитлера ― например, Австрию, Судеты и Западную Польшу.

Эти мысли не покидали заговорщиков в конце лета 1941 года, когда перспектива уничтожения Советского Союза все еще оставалась реальной. Текст Атлантической хартии, составленный Черчиллем и Рузвельтом 19 августа, явился для них тяжелым ударом, особенно пункт 8, который предусматривал разоружение Германии до заключения соглашения о всеобщем разоружении. Для Хасселя, Герделера, Бека и других членов оппозиционной группы это означало, что союзники не собираются делать различия между нацистами и антинацистами, и являлось доказательством, как выразился Хассель, «что Англия и Америка не только ведут войну против Гитлера, но и намерены разгромить Германию и сделать ее беззащитной». Этот аристократ, бывший посол, а в настоящее время активный участник заговора против Гитлера, был полон решимости добиться максимально возможного для Германии без Гитлера, но пункт 8, как отмечал он в своем дневнике, «ликвидировал все мыслимые шансы на мир».